– Думаешь, он ее обманул?

– Всякое бывает, – пожал он плечами.

Я тоже думала: тут что-то нечисто. Однако тетенька, встретившая нас в загсе, спокойно подтвердила:

– Да, Сегодня произошла регистрация брака Потемкиной Софии Николаевны с Переваловым Даниилом Александровичем.

– То есть все по закону? – не поверила я.

– Абсолютно, – отрезала тетка.

– Простите, леди, – кашлянул Дэн, встал, закрыл дверь в коридор и снова обратил взор на тетеньку. – А можно узнать, отчего их расписали за один день? Я так понимаю, заявления должны подаваться за месяц до регистрации?

Голос его был тих, задумчив, а красота его тембра отдавалась в душе некоей тоской по чему-то невыразимо чудесному.

– Между нами, – слегка склонился Дэн над ее столом и повторил: – Отчего вы их расписали?

И тетенька сломалась перед таким обаянием.

– Денег дал, – расстроено призналась она тихим голосом.

Видно было, что она глубоко раскаивается в совершенном поступке.

– Спасибо, леди, вы нас очень выручили, – тепло улыбнулся ей Дэн, взял меня под руку и мы пошли прочь.

– Может, к Корабельникову съездить? – озабоченно вздохнула я на высоком крыльце ЗАГСа.

– Зачем? – удивился он.

– В розыск подать, – жалобно ответила я. – Не, ну ты сам посуди – ведь это ненормально! Раз – и вышла замуж! Мы его совсем не знаем! И вообще, она совсем еще ребенок.

– Магдалина, – серьезно взглянул на меня Дэн. – Понимаешь, она уже по закону взрослая. И может выходить замуж, нас не спросив, понимаешь?

– А вдруг с ней что случилось?

– С ней – ее муж, пойми это. У них – семья. Все. Мы больше к ней лезть не имеем права.

Я лишь вздохнула.

Дэн тем временем кинул мне ключи от машины, сам побежал в магазин неподалеку за сигаретами, а я медленно побрела к нашему крайслеру.

– Тетенька, тетенька, купите у нас что-нибудь! – подбежали ко мне две девчонки лет десяти, и одна из них держала полиэтиленовый кулек с пирожками.

Я не покупаю пирожки на улице, даже такие, как эти – румяные, а уж запах какой от них шел – слюнки текли! Только вот где гарантия, что начинка в них не из собачатины, а?

Но девочки смотрели так умоляюще:

– Тетенька, ну купите, мамка домой не пустит, пока не продадим, – заканючила одна из девчонок.

– Эх, девчонки, и вам с матерью не повезло, – вздохнула я, достала кошелек и купила все пирожки. Двойная польза – и девчонок выручу, и бродячих псов подкормлю.

– Ой спасибо! – обрадовались девчонки, схватили деньги и умчались, только их и видели.

А я пошла кормить бродячих собак. Ближайшие обитали совсем недалеко – прямо за Дворцом бракосочетания было старое заброшенное кладбище, вот там барбосов было полным полно.

– Соба-ачки! – позвала я, подойдя к ограде.

– Гав-гав! – недобро поприветствовали они меня.

– А я тут вот чего вам принесла, – заискивающе глядя на их оскаленные пасти, я достала пирожок и покрутила перед ними. – Мир?

Собачки втянули воздух и крышу у них попросту сорвало.

«Затопчут!»– в панике взвизгнул внутренний голос.

– Ааа! – закричала я, глядя как они ринулись на меня. И тут, откуда не возьмись, огромный пес с порванным ухом встал между мной и сворой.

– Рры! – рявкнул он и собачки призадумались. Пес был уж больно отчаянного вида. Маленькая, но вредная дворняжка попыталась было прорваться мимо него к пирожкам, но барбос, недолго думая, поймал ее за хвост и жестоко отлупил. После этого собачкам тут же расхотелось обедать и они слиняли, а я осталась наедине с этим терминатором, изо всех сил кляня себя за доброту. Накормить, значит, собак решила? Так вот этот товарищ сейчас мной и пообедает. Что ему пирожки?

Однако я попыталась спастись. Я, кидая ему пирожки, потихоньку отступала. Барбос смотрел на меня совершенно бешеным взглядом, пирожки он ловил на лету и глотал не жуя.

– Собачка, хорошая такая собачка, – лихорадочно шептала я, кидая последний пирожок и встряхивая рукой, шепча заклинание. Надо бы его фризом заморозить, да у меня от страха в голове помутилось, слова путались.

Барбос коротко взрыкнул, требуя подачки. И когда не получил, все же кинулся на меня.

– Мама! – закричала я и побежала от него во всю прыть. Метров через пять я оглянулась – барбос и не думал за мной гнаться. Он лежал на заросшей тропинке и умоляюще глядел на меня. Лапы его как-то странно подергивало, словно их сводила судорога.

– Ты чего? – недоверчиво спросила я.

«Не ведись на это шоу! – сурово предостерег меня голос – Это у него такая военная хитрость».

Барбос тем временем вздрогнул всем телом и затих, глядя неподвижными глазами на меня.

«Военная хитрость», – неуверенно сказал голос.

На зрачок барбоса села муха, а он даже и не моргнул.

«Ой, чего-то мне нехорошо, – умирающе простонал голос, – это ведь пирожки твои его доконали!»

Мне тоже было нехорошо.

Очень.

Я вспомнила, какими румяными и душистыми были пирожки, так и просились они в рот, и медленно побрела с кладбища. Ангел-хранитель в очередной раз не дал мне умереть.

И вот так шла я в глубокой задумчивости, шла осторожно, ибо справа были колючие кусты, слева – обрыв метров семь над рекой. Барбос ухитрился загнать меня на противоположный конец кладбища, и я пыталась сообразить, как мне теперь отсюда выбраться. Параллельно я думала, а не отравленные ль пирожки имела в виду бабуля, когда намекала на скорую смерть? И могу ли я считать, что меня это уже миновало и опасаться больше нече… Ой!

Из кустов снизу, на уровне моей лодыжки, высунулась палка и сильно ударила меня по ногам.

От шока и неожиданности я с визгом подпрыгнула, отскочила, и с ужасом почувствовала, как земля ушла из-под моих ног…

«Вот сейчас и встретишься ты и с бабулей, и с Димкой», – задумчиво сообщил мне голос, пока я, истошно визжа, летела в реку. В диком ужасе я ждала, что сейчас я ударюсь о скрытый под водой берег – и все, аста ла виста, бэби. Была ведьма Марья, хорошая такая девчонка, и нет ее!

Дальнейшее я помню смутно, все как—то смазалось от шока.

Помню, что река жестко ударила меня своей поверхность. Я словно со всего размаха врезалась в металлический лист. Помню, что я камнем пошла ко дну, совершенно оглушенная болью и шоком, а вода мгновенно хлынула в нос и рот, заливая легкие.

Но вот дно было чуть меньше моего роста, и это меня спасло. И не утонуть на такой глубине, и об каменистое дно не разбиться. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощущая противную слабость и панику.