«Открой подсобку», – прошу, и он соглашается не с первого раза. Нехотя на глухой стене проявляется дверь, и молодцы хмурятся сильнее, и смотрят на меня… Да как на ведьму смотрят.

Записи находятся там же, где я их видела в последний раз, но только я протягиваю руку, чтобы взять их, как один из ребят предостерегающе перехватывает мою ладонь.

– Нам велено забрать самим, – говорит и смотрит на меня в упор, будто ожидая, что я сейчас с ним драться начну.

Я лишь пожимаю плечами и отхожу в сторону – самим так самим, мне-то что. Главное, чтобы это глупое мероприятие хоть как-то помогло Джеку.

Вот знала же, знала, что нельзя играться с отваром черноягоды, даже в надежде спасти собственное здоровье. Ягодка эта коварная и не просто так запрещённая. А тётушка моя была той ещё мстительной особой, судя по тому, что я прочитала в её дневнике. Так что она могла и намеренно изменить рецептик, внеся в него неправильные ингредиенты или пропорции оных.

Обратно возвращаемся быстро. Сопровождающие хоть ни слова так и не проронили, но с каждым мгновением бросают на меня всё более настороженные взгляды.

Так и хочется сказать «бу», и посмотреть на то, как они с позором будут выскакивать из кареты прямо на ходу. И как только тётушка со своим даром всю жизнь жила?

В особняке нас встречает суета и снующие туда и сюда люди. Рядом с Олеаной, что ждёт у порога, стоит высокий хмурый мужчина. Он выглядит… пугающе. Нет, не внешне, а… Не знаю, как объяснить. От него веет холодом и опасностью, а ещё внутренний голос принимается шептать: беги отсюда, беги, пока не поздно. Но я упрямо мотаю головой и подхожу ближе к поджидавшей меня паре.

– Ты вернулась, – с облегчением выдыхает Олеана.

Можно подумать, я могла поступить иначе. И дело вовсе не в приставленных ко мне стражниках, пожелай я сбежать, дом бы помог, задержал их. Но о себе я сейчас переживаю в самую последнюю очередь. Она попросила помочь Джеку, я ему и помогаю.

– Это она? – спрашивает стоящий рядом с женщиной мужчина и делает шаг в мою сторону. – Пойдёмте.

Олеана почти беззвучно просит:

– Лео, не надо, не сейчас, – а он лишь отмахивается от неё, как от назойливой мухи.

Я же иду за ним, всё больше чувствуя, что ничем хорошим это для меня не закончится.

Он заводит меня в просторную гостиную и приказывает так, что отказаться у меня сил не находится.

– Садитесь!

Падаю в кресло и меня тут же хватают за руку. Хочу было возмутиться, но сознание плывёт и внутренности скручивает от боли. Я бы закричала, честное слово, только проваливаюсь в бездонную чёрную яму куда быстрее, чем успеваю открыть рот.

Прихожу в себя через секунду и передо мной всё то же лицо опасного мужчины, только теперь он больше не хмурится и даже смотрит на меня с долей беспокойства.

– Всё хорошо, сейчас станет легче, – я лишь вновь закрываю глаза, за что меня легонько хлопают по щеке и строго говорят: – Нет, нет, сначала выпей.

И я пью, не находя в себе силы для сопротивления. Жидкость густая, вязкая, но совершенно безвкусная. И оттого пить её ещё более противно.

– Ничего, ещё немного, – почти ласково шепчет мужчина и когда я смотрю на него более осмысленным взглядом, открыто улыбается и извиняет, хотя, судя по тому совсем не чувствует за собой вины: – Я должен был проверить, что вы, маленькая леди, говорите правду.

Правду? Какую ещё правду?

На моём лице можно всё прочитать и без слов.

– Правду о том, что в вашей крови нет ведьмовского дара.

На пороге гостиной появляется взволнованная Олеана и тут же подходит ко мне:

– Я же говорила, Лео, что не надо…

– Дорогая, – мужчина упрямо качает головой, – я должен был убедиться. Не мог же я позволить непроверенным людям находится рядом с тобой.

Дорогая? То есть он, она, они…

– Это мой супруг, Леонард де Зар, – запоздало знакомит нас Олеана. И у меня, наконец, получается произнести хотя бы слово:

– Как Джек?

Нет, будь у меня желание, я бы устроила им весёленькую жизнь за все эти проверки, и недоверие, и пугающую грубость, но желания не было. Как и сил доказывать, что никогда и никому не давала повода усомниться в чистоте собственной крови. Да заподозри во мне дядя Росм ведьмовскую кровь, первым бы отдал властям или сжёг на костре. Он с магией феи-то еле мирился, что уж говорить о тёмной силе.

Услышав мой вопрос, супруги многозначительно переглядываются и Леонард отвечает первым:

– Всё так же.

Плохо. Очень плохо.  

– Записи твоей тётушка отдали целителям, может быть они что-то скажут, – подхватывает Олеана и предлагает, – Если хочешь, можешь пойти к нему.

Хочу… наверное…

Осторожно киваю. Меня провожают всё в ту же спальню, где на кровати лежит Джек и оставляют одну.

Я несколько мгновений стою у двери, не зная, как лучше поступить, а потом осторожно ступая, боясь потревожить разметавшегося на сбитых простынях мужчину, иду вперёд. Присаживаюсь на самый край и смотрю на такое знакомое лицо.

И зачем он только с этим отваром связался? Неужели не нашлось другого способа?

– Знаешь, надо было тебя балясиной посильнее огреть в первую встречу, может тогда получилось бы выбить из головы всю дурь, – говорю тихо и с ногами забираюсь на кровать. И пусть со стороны это выглядит глупо, мне всё равно. Я пришла в этот дом не ради того, чтобы соблюдать перед кем-то там приличия, а чтобы помочь этому упрямцу. Правда, ума не приложу, в чём моя помощь заключается. Пока у меня получается лишь подвергаться разного рода проверкам.

– Хотя сомневаюсь, – продолжаю, задумчиво рассматривая черты лица того, кто успел пробраться в моё сердце. – Дури у тебя много слишком и одной балясиной не обойдёшься. Это надо же было додуматься – лечиться отваром черноягоды!

– Крис? – едва слышно хрипит Джек и я едва не подскакиваю на кровати. Быстро склоняюсь к нему.

– Я здесь, – отчего-то шепчу в ответ.

– Не надо балясину, это очень больно, знаешь ли, – бормочет себе под нос и слабо улыбается, хотя глаза так и не открывает.

В глазах защипало, и я быстро-быстро говорю:

– Больно, зато действенно.

И пока он не успевает сказать какую-нибудь ерунду в ответ, шепчу вновь:

– Как ты себя чувствуешь? Позвать Олеану?

На самом деле, звать её совсем не хочется. Во мне просыпается глупое чувство собственничества. И поди пойми, откуда оно вообще взялось, и имею ли я на него право.

– Не надо, – Джек приоткрывает один глаз, и я вижу, что белок стал красных от полопавшихся сосудов. Он кашляет слабо, но продолжает через силу: – Не надо сестру.