Я замолчал. Выбора у меня не было. Я в большей степени принадлежал к их чистилищу, чем к этому миру, но в каком-то смысле дар речи меня подвел.

Наконец я продолжил:

— Она говорила, что в тренировочном лагере мы для того, чтобы учиться, нам или удается реализовывать свою свободную волю, или нет. А потом мы переходим во второй мир, который она называла службой.

Рыжеволосый мужчина, веселое лицо которого столь не соответствовало боли в глазах, подошел ко мне. Положил руку на плечо.

— Она — Брозуэн, но предпочитает другое имя, Сторми. На службе, говорила Сторми, нас ждут фантастические приключения в какой-то космической компании, удивительные победы. А награда приходит в третьей жизни, и вот она длится вечно.

Вынужденный вновь замолчать, я не мог заставить себя встретиться с ними взглядом, поэтому закрыл глаза и мысленным взором увидел Сторми, которая придала мне сил, как делала всегда.

Заговорил я с закрытыми глазами:

— Она — потрясающая девушка, которая знает не только что она хочет, но и почему хочет именно этого, а это не одно и то же. Когда вы встретите Сторми на службе, вы ее узнаете, это точно. Вы ее узнаете и полюбите.

Открыв глаза после очередной паузы и осветив призраков лучом фонаря, я увидел, что четверо из семи ушли: молодой чернокожий мужчина, официантка, симпатичная блондинка и рыжеволосый.

Не могу сказать, отправились они в Потусторонье или просто отошли подальше от меня.

Здоровяк с короткой стрижкой выглядел даже более злобным, чем прежде. Чуть ссутулился, словно под грузом ярости, руки сжались в кулаки.

Он бродил по сожженному залу казино, и, пусть не обладал материальной субстанцией, серая зола облачком поднималась над полом там, куда ступала его нога, а потом оседала. Легкий мусор, наполовину сожженные карты, щепки подрагивали, когда он проходил рядом. Пятидолларовая фишка, которая стояла на ребре, упала. Желтая, оплавившаяся кость задребезжала на полу.

Он мог вызвать полтергейст, и я обрадовался, увидев, что он уходит.

Поврежденная металлическая противопожарная дверь висела на двух петлях из трех. Стальной порог отражал свет фонаря в тех редких местах, где его не покрывала копоть.

Если мне не изменяла память, именно в этом дверном проеме в давке погибло много людей, когда игроки рванулись к выходам. Это воспоминание вызвало у меня не ужас — только еще большую печаль.

За дверью, раскрашенные дымом и водой, находились тридцать пролетов бетонных ступеней, которые выглядели так, будто их перевезли сюда из древнего храма давно забытой веры. Эта лестница аварийной эвакуации вела к северному торцу шестнадцатого этажа. Возможно, еще два пролета выводили на крышу.

Я миновал только половину пути к первой лестничной площадке, прежде чем остановился, склонил голову, прислушался. Я не верил, что встревожил меня звук. Сверху до меня не донеслось ни треска, ни звяканья, ни шепота.

Возможно, меня остановил запах. В сравнении с другими помещениями полуразрушенного здания, где я уже побывал, на лестнице меньше пахло чем-то химическим и совершенно не пахло древесным углем. И этот прохладный, чуть кисловатый воздух был достаточно чистым, чтобы я смог уловить этот новый запах, тоже необычный, но отличающийся от запахов пожарища.

Что-то в этом запахе было от мускуса, от грибов. А еще от свежего мяса, но без крови, тот запах, который стоит в лавке мясника, когда он выкладывает на прилавок парное мясо.

По причине, которую я объяснить не могу, перед моим мысленным взором тут же возникло лицо мертвеца, которого я оттащил к пешеходной дорожке в ливневом тоннеле и перевернул. Серая кожа различных оттенков, глубоко закатившиеся под верхние веки глаза.

Я выключил фонарик и застыл в абсолютной, в какой только и могут жить монстры, темноте.

Поскольку ступени с обеих сторон ограждали бетонные стены, резкий, на 180 градусов разворот лестницы на каждой площадке эффективно отсекал свет. Часовой, стоящий на этаж, может, два выше, еще мог уловить отсвет луча фонарика, но на более высокие этажи отсвет этот проникнуть никак не мог.

Через минуту, не услышав ни шуршания одежды, ни скрипа подошвы по бетону, не дождавшись, пока чешуйчатый язык лизнет мне щеку, я осторожно спустился вниз, к металлической двери. Переступил стальной порог, включил фонарик только в казино.

Через несколько минут я нашел южную лестницу. Здесь металлическая дверь висела на всех трех петлях, но, к счастью, тоже открытая.

Прикрыв стекло фонаря пальцами, чтобы луч не был таким сильным, я переступил порог.

Меня встретила та же тишина, что и на северной лестнице, чего и следовало ожидать, хотя, возможно, вслушивался в нее не только я. И здесь через какие-то мгновения я обнаружил едва заметный и тревожащий запах, который удержал меня от дальнейшего подъема по северной лестнице.

Как и прежде, мысленным взором я увидел мертвое лицо мужчины, который стрелял в меня из «тазера»: выпученные белые глаза, раззявленный рот, проглоченный язык.

Отталкиваясь от предчувствия беды и от запаха, реального или воображаемого, я решил, что обе лестницы аварийной эвакуации находятся под наблюдением, а потому я не могу ими воспользоваться.

И, однако, шестое чувство подсказывало мне, что Дэнни удерживают где-то там, наверху. Он (магнит) ждал, а меня (стружку) какой-то неведомой силой тянуло наверх, да так настойчиво, что игнорировать эту силу я не мог.

В главном вестибюле я обнаружил нишу, в которой выстроились десять лифтов, по пять с каждой стороны. Восемь пар дверей были закрыты, хотя я не сомневался, что смог бы их раздвинуть.

Но в двух последних лифтах по правую руку двери и так были утоплены в стены. За одной парой дверей стояла кабина, ее дно находилось на фут ниже пола ниши. За второй зияла пустота.

Заглянув в шахту, я посветил фонарем вверх-вниз. Увидел направляющие, тросы, крышу кабины, которая спустилась на два этажа ниже, в подвал. Справа по стене шахты к самому верху уходили перекладины служебной лестницы.

Вытащив из рюкзака держалку для фонаря, какими пользуются спелеологи, я затянул хомут на его рукоятке, а потом застежкой-липучкой закрепил на правом предплечье. Теперь фонарь напоминал оптический прицел, установленный на руке-стволе, и его луч, рассекая темноту, поднимался вверх, вдоль тыльной стороны ладони и пальцев.

Поднявшись на несколько перекладин, я остановился, смакуя присутствующие в шахте запахи. Не обнаружил того, который остановил меня что на северной, что на южной лестницах аварийной эвакуации.

Правда, шахта очень уж походила на резонатор, усиливала каждый звук. Если где-то наверху были открыты двери, если кто-то оказался бы возле шахты, по которой я поднимался, мое присутствие обязательно бы обнаружили.