– Угадай, Лева, что за исследования проводят в лаборатории профессора Синдеева? – торжествуя, задал вопрос Крячко. – Они изучают болезни сердца! Сердца, Лева, ты понимаешь, что это значит?

– Что смерть четырех девушек может быть связана с исследованиями Синдеева, – ответил Гуров. – Все они умерли от разрыва сердца, а Синдеев изучает его болезни.

– Вот и я о том же! – Станислав весь светился от удовольствия. – Он проводит исследования, и, по словам новой лаборантки, результаты опытов, поставленных на мышах и овцах, просто поражают. Тем не менее разрешения на сбор группы добровольцев, согласных испытать на себе чудо-лекарство, Синдееву все не дают и не дают. А знаешь, почему?

– Потому что процесс этот небыстрый.

– А вот и нет! Не дают его по той причине, что несколько лет назад у профессора Синдеева уже была группа добровольцев, на которых он испытывал какое-то лекарство, и эксперимент закончился полным провалом. Это, конечно, только слухи и сплетни лаборантов, но, по мне, вполне похоже на правду. Говорят, в тот раз Синдеев до нервного срыва доработался, поэтому до сих пор не вернулся в операционную, а ведь раньше он был практикующим кардиохирургом и подавал большие надежды.

– И все это со слов одной-единственной лаборантки, которая к тому же работает под началом Синдеева всего несколько недель?

– Нет, мой звездный друг, на этот раз полковник Крячко превзошел самого себя. – От волнения Стас заговорил о себе в третьем лице. – Я покопался в своей памяти, которая выдала мне имена нескольких практикующих врачей-кардиологов, сделал несколько звонков и получил подтверждение всем этим слухам. Они подтвердили все. И то, что Синдеев довольно башковитый врач и вполне может создать некое лекарство, способное избавить человечество от таких болезней, как саркоидоз, гемохроматоз и хрен знает еще каких «доз». Короче, если говорить проще, несколько лет назад он изучал болезни, когда в сердце накапливаются вещества, которых в норме там быть не должно, но потерпел неудачу. Громкая история, закончившаяся тем, что профессору Синдееву запретили оперировать и на два года отстранили от научной деятельности. Вот почему в этот раз его работа настолько засекречена. И по этой же причине организация, отвечающая за раздачу разрешений на клинические испытания на людях, больше года тянет с выдачей такого разрешения. Они требуют от Синдеева все новые и новые доказательства того, что испытания на животных дают положительные результаты, и это буквально выводит профессора из себя. Чем не мотив, верно?

– Хочешь сказать, Синдеев испытывал на девушках действие разрабатываемого препарата? – Гуров нахмурился.

– Разумеется! Сам-то ты так не думаешь? – горячился Крячко. – Девушкам пообещали деньги за совершенно простую работу. Получить препарат – разве это не простая работа?

– Да, но кто в здравом уме на такое подпишется? – с сомнением проговорил Лев.

– Тот, кому эту процедуру представили как совершенно безобидную. Омоложение кожи, например, или что-то в этом роде. Косметологическая процедура, и всего-то, – высказал свое предположение Крячко. – И деньги получат, и красоту. Два в одном.

– Я, конечно, в медицинских делах совершенный профан, но разве человек, на котором испытывают действие препарата, не должен болеть той болезнью, от которой это лекарство должно исцелять?

– Может, они все этим заболеванием и болели.

– А вот это исключено, – возразил Гуров. – Серега Юрков сказал однозначно: ни у одной девушки хронических или врожденных болезней сердца не обнаружено.

– Тогда давай этот вопрос Юркову и зададим, – предложил Стас. – Обратимся к специалисту, а там видно будет. Но я все-таки уверен, что Синдеев в этом деле замешан по самые гланды.

– Вот тут я с тобой согласен, – признался Гуров. – Что бы там ни было с его исследованиями, причина смерти девушек простым совпадением с темой его исследования быть не может.

– Звони Юркову, он эту кашу заварил, пусть помогает расхлебывать.

Лев потянулся к телефону. Отыскав номер друга, нажал кнопку вызова. Минуту спустя он выкладывал ему предположения Крячко. Юрков выслушал полковника внимательно и, вопреки ожиданиям Гурова, заявил, что это возможно. Именно так проводят исследования на мышах. Вводят в организм мыши штамм определенного заболевания, а затем препарат, который этот штамм должен уничтожить, и наблюдают за реакцией. Но чтобы нечто подобное совершали на людях? Нет, о таком Юрков не слышал. Подобные действия противоречат всем нормам, и медицинским, и общечеловеческим. Такие действия однозначно противозаконны, и получить на это разрешение ни профессор Синдеев, ни кто бы то ни было другой никак не мог.

Гуров спросил, не мог ли Юрков, проводя исследование, пропустить наличие в организме девушек заболеваний, сходных с теми, что изучал Синдеев, и снова получил отрицательный ответ. Юрков не отрицал такой возможности, но доказать ничего не мог. Если некий штамм и вводился в организм покойных, то катализатор уничтожил его полностью, хотя, вероятно, он же и привел к смерти несчастных жертв.

Разговор с Юрковым обеспокоил Гурова. Теперь он почти не сомневался в том, что профессор Синдеев так и поступил: не получив разрешения на испытания, он решил действовать нелегально. Находил иногородних девушек, которые, как правило, нуждаются в деньгах, предлагал принять участие в долгосрочном проекте, выплачивал аванс и проводил свои испытания. Но почему он не остановился, когда умерла первая девушка? Ведь он не убийца, он ученый. Ответ напрашивался сам собой: в своих желаниях и амбициях Синдеев зашел слишком далеко. Он уже не мог отличить добро от зла. Все, чего он хотел, – это добиться признания. Количество жертв для него потеряло значение. Сама человеческая жизнь потеряла значение.

– Думаю, ты прав, Сергей. Синдеев испытывал свой препарат на девушках, – прервав собственные размышления, проговорил Лев. – С его внешностью ему ничего не стоило убедить одинокую девушку выполнить любую просьбу. Странно, что Митерева на это пошла, она-то должна была понимать, что действия Синдеева незаконны.

– Вспомни, что сказала ее бабка, – напомнил Крячко. – Девушка решила, что между ними нечто большее, чем деловые отношения. Скорее всего, он подпитывал ее заблуждения. Ведь сколько лаборантов у него в подчинении, а для проведения испытания он выбрал ее. Это ли не доказательство полного доверия? Может, так он ей и сказал. Я, мол, доверяю тебе как самому себе, и дорога ты мне, и все такое. Она и поверила. Убедила себя, что, будь у Синдеева хоть капля сомнения относительно действенности препарата, стал бы он испытывать его на той, кем дорожит?

– Митерева была первой, – начал размышлять вслух Лев. – Возможно, Синдеев действительно не подозревал, что испытания закончатся смертью, поэтому и не стал искать человека на стороне. А Митерева оказалась идеальным подопытным, с коллегами не общалась, значит, и сболтнуть лишнего не должна была. Но что-то пошло не так, девушка умерла, и это должно было остановить профессора.

– Однако не остановило, – продолжил Крячко за Гурова. – Вместо этого он нашел новую жертву, девушку из-под моста, опознать которую не удалось. Может, прошвырнуться по больничке еще раз, показать фото девушки. Вдруг кто-то опознает?