и нищий, существующий лишь потому, что тут добывали девяносто процентов всех изумрудов в мире. Эта страна была прекрасна, ведь за деньги здесь можно было делать абсолютно все. Она стала настоящим раем для некромантов, их вторым домом.

Йозеф был волшебником девятого Круга, и для абсолютного могущества ему нужно было пройти еще три. Но он не мог перешагнуть следующую ступень никак. Долгие годы перед ним была глухая стена. За всю историю лишь единицы удостаивались чести пройти все двенадцать кругов, и с ними всеми происходило что-то странное. Энки, Заратуштра, Иисус, Конфуций, Гаутама Будда… Все они обретали неслыханное могущество, и все становились какими-то слабаками и мямлями, проповедуя добро и справедливость. Они просто отказывались пользоваться тем, что даровала им Сила. Гиппократ и Авиценна и вовсе стали какими-то лекарями. Он сам, Йозеф, смотрел в глаза лучшего друга Филиппа фон Гогенгейма, который потом стал называть себя Парацельсом, и не мог узнать его. Тот тоже пошел бродить по свету и стал лечить людей, а свой гений алхимика направил на то, чтобы создавать первые лекарства. Да что же там с ними происходит, за последним пологом Силы?

Что бы там ни было, Йозеф знал совершенно точно, чего он хочет. Ему нужна абсолютная, ничем не сдерживаемая власть над миром. Только так его эго будет удовлетворено. Ему осталось всего несколько шагов. Ему нужна книга заклинаний, написанная другом Филиппом и то средство, которое разработал еще один старый знакомый, Готлиб. Хитрая сволочь устроила себе убежище в какой-то немыслимой дыре, и как ни старался Йозеф, он не мог его отыскать. Тот сам выходил на связь, когда считал нужным. Они вместе работали над одним и тем же вопросом, но Готлиб решил проблему, над которой Йозеф безуспешно бился больше сотни лет. Тысячи людей были замучены, огромные деньги потрачены, но все впустую. Сейчас во всем мире была лишь дюжина колдунов, прошедших одиннадцать Кругов, и почти все они стали отшельниками, добровольно отказавшись от власти. Даже Главы крупнейших Кланов были не выше десятого. Видимо, там, у последнего порога Сила сообщала своим адептам что-то такое, что делало бессмысленным обладание властью. Ну, что ж, он хочет это проверить.

А вот в том, что зелье старины Готлиба работает, он уже убедился. Несколько весьма посредственных колдунов проходило три Круга в немыслимо быстрые сроки. Да что там, этот мальчишка в Казани тоже дело рук старика. В этом даже сомнений нет. Но он пока сам ничего о себе не знает. Просто пользуется силой и безразмерным запасом энергии. Ну, ничего, он скоро еще удивится своим новым способностям. Дело молодое, девки будут в восторге. Хотя, может, и не догадается ни о чем. Самонадеянно подумает, что это он сам такой могучий любовник.

Книга была потеряна, а его двойник — доппельгангер, в которого было влито безмерное количество людских жизней и магических сил, убит этой ведьмой, ликвидатором Моссада. Клан Синей Звезды не может забыть свою вражду с Коричневыми Холмами, ведь она длится уже не одно столетие. Один за другим получали смертельный привет от убийц-невидимок его боевые товарищи, и даже южноамериканские Кланы, которым платились деньги за защиту, не смогли укрыть их. Убийцам Моссада было плевать на них. Они творили, что хотели, и где хотели.

Ну, ничего, у Йозефа Менгеле своя игра, и этим двум олухам в ней отведена важная роль. Доктор чуть со смеху не умер, когда они попытались ставить ему условия. Он мог испепелить их в этом кафе одним плевком, но даже пешка важна на шахматной доске, когда идет серьезная партия. А сейчас на кону максимальная ставка. Ведь если он сейчас проиграет, то потеряет все, включая собственную жизнь.

Глава 13

«Добрый день, Кирилл! Я далеко продвинулся в нашей работе. Высылаю новые переводы дневников Вашего далекого предка. Они весьма интересны, и даже порой фантастичны. Я никогда не читал ничего подобного. Тем не менее, написано то, что написано. С уважением, Георгий Леонардович.»

Кирилл тут же набил ответ: «Понимаете ли, Георгий Леонардович, мой предок был одним из первых, кто пытался писать фантастические романы. Но стиль изложения выбрал неудачный, публика в то время была еще к этому не готова, да и таланта особого у него не было. Его подняли на смех, и он не стал продолжать. Уж очень был горд, дворянин все-таки. Поэтому его произведения остались неопубликованными, и представляют теперь интерес только для его потомков. С уважением, Кирилл».

Ответ пришел незамедлительно: «Так вот оно что! Тогда это все объясняет. Дело в том, что дальше идет уже не просто фантастика. По всей видимости, ваш предок изобрел жанр фэнтези. С уважением…».

Ну-с, почитаем! Кирилл лежал на двухспальной кровати, которую он с помощью немыслимых усилий притащил в свой новый дом. Все-таки он привык к комфорту, а раскладушка — это не совсем то, что нужно. Дом подсказал ему, как с помощью собственного огня разводить очаг, и теперь Кирилл наслаждался горячим и безумно крепким кофе, сваренным в турке. Дом ласкал его легкими прикосновениями к разуму, он не любил, когда хозяин покидал его. Но тем больше была его радость, когда Кирилл возвращался. В этот момент он напоминал собаку, которая кидается на хозяина, приехавшего из командировки, и тычется в него своим влажным носом.

«2 апреля 1734 года.

Дядюшку схоронили неподалеку от замка. Похоронить его на освященной земле кладбища не возможно никак, а потому мы даже не пытались. Состояние мое весьма непростое, болит голова и сны видятся престранные. Тут намедни приснилось мне, что я воду в вино превращаю, как тот, кого мне поминать нельзя. Удивительный был сон, только необычный слишком. Разбираю дядюшкину библиотеку».

«7 апреля 1734 года.

Третьего дня сызнова чуть не сгорел. Горбун сказал, что это дурная Сила (да-да, с большой буквы!) во мне бродит. Якобы колдовать нужно, иначе скверно мне придется. А у меня еще надежда есть душу бессмертную спасти».

«9 апреля 1734 года.

Гореть мне в аду. Сегодня с горбуном в старый сарай ходил, и там огненные струи из рук пускал. Я даже представить не мог, что божье создание такое сотворить может. Видно, не божье создание я теперь, хотя и облегчение невероятное получил. Голова теперь не болит, и ладони огнем не горят».

«15 апреля 1734 года.

Сегодня обратил воду в некую вонючую жижу. Во снах это вино было, но это явно не вино. И пахнет преотвратнейшим образом. Но удивительно мне и такое. Горбун говорит,