– С удовольствием!

Похоже, ему стоило спустить пар, а мне это заснять. Поэтому я сбросила отснятый материал на флешку, взяла с собой фотоаппарат, отражатель, ноут и поспешила за Давыдовым. Студия осталась на мрачной Кристине.

Буквально через двадцать минут мы были в зале бокса, а еще через десять я щелкала Ивана за работой. Какой там деловой костюм? Футболка, мокрая от пота, спортивные штаны, перчатки  – вот где настоящий секс!

На ринге Давыдов был собой, камера его любила. Ох, сколько прекрасных снимков я сделала!

Когда мы вышли из клуба, оба были довольны: я – работой, он – тренировкой. Только все портила картина какого-то маленького оборвыша, что пытался вскрыть машину Давыдова.

Посреди белого дня! В центре города! Вопиющая наглость и глупость!

Как только мальчишка нас заметил, кинулся со всех ног в ближайшую подворотню.

– Стой! – Иван метнулся за ним.

Я и оглянуться не успела, как оба скрылись за поворотом.

Стоять и ждать возвращения Давыдова, а значит, бездействовать – не по мне. Поэтому поспешила следом.

Через несколько минут безуспешных попыток нагнать я заметила Ивана. Подворотня заканчивалась тупиком, пацаненок жался к сетке, через которую ему не удалось перемахнуть.

Мне было плохо видно, но, когда Давыдов резко дернулся вперед, я вылетела ему наперерез:

– Только не бей! – завопила, прикрыв воришку своей спиной.

Иван отшатнулся, будто от удара.

– А ты, Маша, совсем низкого мнения обо мне, да? – В его взгляде проглядывалась обида, отчего я поморщилась. – Я, по-твоему, не только женщин бью, но и детей?

Я вспомнила тот эпизод в клубе, и стало стыдно...

– Прости, я даже подумать не успела… Просто как-то само вырвалось…

Не объяснять же ему, что у меня так неожиданно материнский инстинкт сработал?

Давыдов поджал губы и сосредоточился на мальчишке.

– Зачем возле моей тачки крутился? Только не говори, что просто посмотреть, не поверю.

Я немного отступила и стала так, чтобы получше рассмотреть оборвыша.

Белобрысый парнишка зыркнул на нас исподлобья, но ничего не сказал. Худенький, грязный, в футболке и шортах, не знающих еще стирки… Беспризорник. Звереныш.

У меня сердце кольнуло, а Давыдов не показывал жалости, если даже и испытывал…

– Не рановато ли уголовщиной стал промышлять? – бил прямо в цель мужчина. – По малолетке решил пойти? 

– А ты мне срок не шей, дядя, – ухмыльнулся он, обнажив беззубый рот: передние резцы-то выпали уже. – В ДК* меня еще долго не заметут, возрастом не вышел. И я ничего не взял, ты не докажешь.

*ДК – детская колония.

– Умный, да? – и себе фыркнул Давыдов.

Парень подбоченился. Он изо всех сил старался храбриться, но ребенок оставался ребенком… Дети не должны воевать против взрослых. Неправильно это, больно, хоть и проза жизни.

– Не жалуюсь.

– А раз не жалуешься, то должен понимать, что ответ за свои поступки нести придется. – Давыдов нахмурился и взял воришку за шиворот, тот же стал неистово вырываться.

– Я не взял ничего! Я просто мимо проходил! – сорвался мальчишка криком. – Не докажешь!

– Сейчас я вызову своего хорошего друга, он разбирается в этих делах, послушаем, как ты запоешь тогда.

Из глаз воришки брызнули злые слезы.

– Ваня, – ахнула я, не узнавая этого мужчину. – Да как ты…

– А пока ждать его будем, в кафе зайдем. Мы с Машей, знаешь ли, проголодались после насыщенного дня, пообедать не помешает, – продолжал Давыдов. – Ты, Князева, как насчет отбивной и жареной картошечки?

Сказать я ничего не успела, да и ответ мой, как позже поняла, совсем не требовался.

Паренек громко сглотнул, Иван тут же его отпустил.

– Не дергайся, – скомандовал он. – Все равно поймаю. Голодный?

Воришка спрятал взгляд, шмыгнул носом и продолжил держать молчаливую оборону.

– Звать как? – не унимался Давыдов.

Я уж было подумала, что и слова не добьемся от мальчишки, но ошиблась.

– Саня, – пробурчал он.

– Сколько тебе лет, Саня?

– Девять, – еще более неохотно выдал несостоявшийся воришка. – Почти десять. Через два месяца.

Я прикрыла глаза.

Смотреть на оборвыша было больно. Он оказался старше моих мальчиков, а выглядел младше! Да еще и эти зубы…

Даже подумать страшно, в каких условиях Саша жил, что смена зубов нагнала его так поздно.

– Скажи-ка мне, Саня, моя тачка была первой попыткой взлома?

– Я не трогал! Ты не докажешь! – тут же вновь завопил пацан, но под строгим взглядом Давыдова сник. – Первая. Клянусь!

У меня с души словно камень упал, хотя легче от этого все равно не стало.

Если в неполных десять он уже примеряется машины вскрывать, то к четырнадцати точно будет видеть небо в клеточку.

– Мамой? – вспомнила я детство и самую страшную для меня клятву и попыталась пошутить – неудачно.

– Нет у меня мамы, не на чем и клясться, – буркнул мальчишка.

– Пойдем, покажешь, где живешь, – командный тон голоса Ивана в этот раз не произвел на нового знакомца должного впечатления, тот как жался к сетке, так и не двигался с места. – Я помочь хочу.

– Ага, щас! За тупого меня держишь? – вдруг оскалился Саша. – Знаем мы таких помощничков! Раз – и в детдом или в полицию! Я потом все равно сбегу!

И глянул с такой ненавистью, ну точно звереныш!

А у меня мурашки по спине пошли.

Страшно, когда на детском лице взрослые, больные жизнью глаза.

– Я сам был таким, как ты, – сказал Давыдов.

– Ты? – Мальчишка придирчиво оглядел мужчину с ног и до головы. – Заливаешь! Ты мажористый! За версту чую!

Мой бывший хмыкнул и повел себя совершенно неожиданно.

– Я все это уличное дерьмо с рождения хлебал и, как видишь, выплыл. Если хочешь нормально жить, а не воровать, откуда прямая дорога в малолетку, пойдем со мной, – с этими словами Иван взял меня за руку и пошел обратно к выходу на проспект.

Он просто оставил мальчишку один на один с выбором!

– Не думаю, что это была хорошая идея, – слова только-только сорвались с моих губ, как сзади послышалось:

– И чего ты предлагаешь? – это Саша уже шел за нами нога в ногу, не отставая.

Давыдов победно улыбнулся, правда к мальчишке он обернулся с такой серьезной миной, что инфаркт схлопотать можно было.