– Давай. Сделай это.

Его шея слишком толстая для моих маленьких рук. Чувствую, как внутри его, во всем теле нарастает напряжение. В горле возникает какой-то звук.

Ему больно. Может, я душу его. Горло его краснеет. Когда он пронзает меня взглядом, я понимаю, сейчас что-то будет. Но вот это происходит, и я оказываюсь неготовой.

Мир взрывается от его смеха.

Это тот же человек, на которого я смотрю каждый день на работе, но только он зажегся. Он будто подключен к сети и наэлектризован. От него исходят веселье и свет, и его цвета начинают переливаться, как витражное стекло. Коричневый, золотистый, голубой, белый. Это преступление, что я до сих пор ни разу не видела этих складок от улыбки на его щеках. Губы Джошуа слегка изогнуты, видны ровные зубы, а каждый из уголков рта взят, как в скобки, маленькой ямочкой.

Смешки вырываются из него хрипловатыми, сдавленными порывами, как будто он не может удержать их внутри, и это так же очаровывает меня, как вкус его губ или запах кожи. Его восхитительный смех – это то, что мне сейчас нужно.

Если бы я раньше замечала, как он красив, мимоходом или в моменты раздражения, то никогда не узнала бы, чем все обернется. Когда Джош улыбается, он ослепителен. Сердце мое стучит, и я спешно сохраняю в памяти этот сумеречный момент. Другого такого у меня не было, хотя сейчас я и в горячке.

Если бы только я могла продлить этот миг! Но я уже чувствую грусть, которая опустошит меня, когда он закончится. Мне хочется сказать: «Не уходи». Пальцы мои, наверное, сжимаются, потому что Джош хохочет так, что матрас под нами начинает ходить ходуном. Бриллиантовая влажная искра света в уголке его глаза – для меня пуля в сердце. Этот прекрасный, невероятный момент я буду прокручивать в памяти даже в сто лет.

– Ну давай убей меня, Печенька, – выдыхает он, вытирая глаза рукой. – Тебе ведь хочется этого.

– Ужасно! – У меня тоже сдавливает горло, и я едва способна повторить то, что он однажды сказал мне: – Так хочется. Ты даже не представляешь.

Пижама взмокла от пота. Я чувствую это сразу после резкого пробуждения. В моей спальне находится третий человек. Раньше я никогда не видела его. Поднимаю визг, как раненая обезьянка.

– Успокойся, – говорит мне в ухо Джош.

Я забираюсь к нему на колени, прижимаюсь щекой к его ключице и втягиваю в себя кедровый аромат с такой силой, что, наверное, могу вместе с ним вобрать в себя дух Джоша. Меня хотят отправить в отделение неотложной помощи, забрать из моего надежного убежища – собственной постели и этих рук.

– Не позволяй им, Джош! Мне уже лучше!

– Я врач, Люси. Когда вы заболели и каковы симптомы? – Мужчина надевает перчатки.

– Она с самого утра не была здорова. Румянец, рассеянность, и ей становилось хуже в течение дня. С обеда было видно испарину. И она ничего не ела. В пять вечера началась рвота.

– А потом? – Доктор продолжает перебирать вещи в своем чемоданчике, выкладывая их на край моей кровати, и я смотрю на это с подозрением.

– К восьми начался бред. Пыталась задушить меня голыми руками в половине второго. Температура поднялась почти до ста четырех, а сейчас у нее сто пять и шесть.

Я зажмуриваю глаза. Незнакомые прорезиненные руки ощупывают гланды. Джош утешительно поглаживает мне руку. Теперь я сижу между его бедрами, ощущая за лопатками массивное тело. Мое личное человеческое кресло. Врач нажимает пальцами на мой живот, я тихо вскрикиваю. Верх пижамы задран на несколько дюймов вверх.

– Что с ней случилось?

При виде синяков они оба сочувственно вздыхают.

– У нас на работе был пейнтбольный день. Но даже у меня спина не такая страшная, как это. – Пальцы Джоша гладят мою кожу, и я усиленно обливаюсь потом. – Бедная Печенька, – говорит он мне в ухо. Это не сарказм.

– Вы ели в каком-нибудь ресторане?

Копаюсь в мозгах.

– Обедала в тайском, где дают еду навынос. Но не сегодня. Может быть, вчера.

Когда врач хмурится, его лицо начинает казаться мне таким знакомым.

– Пищевое отравление – это вполне возможно.

– Но может быть и вирус, – возражает Джош. – Времени прошло многовато.

– Если ты так хорошо ставишь диагнозы, зачем было звать меня?

Они начинают пререкаться по поводу симптомов моей болезни. Мне они напоминают двух парней, говорящих о спорте, а вирусы, которые в последнее время отмечены в городе, – это команды. Я слежу за ними из-под полуприкрытых век. Никогда не встречалась с врачами, которые приходят на дом, особенно в два тридцать девять ночи. Ему за тридцать, высокий, темноволосый, с голубыми глазами. Он явно надел пиджак поверх пижамы.

– Вы красивый, – говорю я доктору.

Потеря способности фильтровать мысли и слова может стать вторичным диагнозом.

– Вау, она, вероятно, действительно бредит, – едко замечает Джош и кладет руки мне на плечи, сжимая пальцами ключицы. От этого я замираю.

– Забавно, обычно красавчиком называли его, – с кривой усмешкой говорит доктор, роясь в чемоданчике, который стоит в ногах кровати. – О, не беспокойся, Джош.

– Вы его БРАТ, – произношу я с детским изумлением, когда заржавевшие шестеренки в моем мозгу снова приходят в движение. – Я думала, он неудачный эксперимент.

Мужчины переглядываются, и брат Джоша смеется:

– А она милая.

– Она… – Я чувствую, Джош качает головой. Он придвигает меня немного ближе к своей груди, и мой лихорадочный мозг интерпретирует это как то, что мой спаситель льнет ко мне.

– Я жалкая. Это он мне постоянно говорит. Как вас зовут?

– Я Патрик.

– Патрик Темплман. Ну и дела! Значит, вы тот самый доктор Темплман.

Я сижу между колен Джоша. Моя голова упирается в его шею, может быть увлажняя ее моим потом. Пытаюсь отстраниться, но меня держат крепко.

– Я действительно доктор Темплман. Один из них, во всяком случае. – Веселость сходит с его лица, он откашливается и начинает отворачиваться.

Я хватаю его за рукав, пытаясь разглядеть, много ли в его лице черт Джоша. Он послушно останавливается, но бросает быстрый взгляд на Джоша, который сидит у меня за спиной, окаменевший, как кирпичная стена.

– Сожалею. Но да, Джош симпатичнее.

Повисает пауза, а потом оба брата разражаются хохотом. Патрик ничуть не обижен, руки Джоша расслабляются.

– Можете рассказать мне о нем какие-нибудь постыдные вещи?

– Когда вы почувствуете себя лучше, обязательно. Давай ей пить, Джош. Она маленькая, и легко может наступить обезвоживание.

– Я знаю. – Вместе они ласково заставляют меня выпить какое-то кислое лекарство, потом укладывают в постель и оба выходят из комнаты, но голоса их до меня долетают.