Ай!

…Прямо из стены выполз блестящий металлический жук. Дед, улыбнувшись, указал на чемоданчик. Жук подхватил его двумя металлическими лапками, деловито зажужжал и…

Ой!

…Взлетел куда-то к потолку, вероятно, чтобы никому не мешать. Они пошли дальше. Через несколько шагов Соль, не выдержав, оглянулась. Жук следовал за ними под самым потолком, взгромоздив чемодан на круглую спину.

Путешествие завершилось в небольшом коридоре, куда они попали из очередного лифта. Здесь было тихо. Посредине краснела ковровая дорожка, словно в провинциальном отеле, слева и справа двери, украшенные металлическими табличками. Возле одной из них (табличка «XXI») Агфред Руэрг остановился.

— Засега ще останем тук.

Соль лишь моргнула в ответ. Вот тебе и родной язык! Дед покачал головой.

— Malus! Et dixerunt, quod dum hic vivunt tecum.[27]

Латынь выручила, пусть на миг ей и стало стыдно. «Malus!» Конечно, плохо, зато она знает немецкий, французский и немножечко русский.

Поглядела на чужого ей человека, усмехнулась.

— Vot moja derevnja, vot moj dom rodnoj…

Открыла дверь и вошла, не оглянувшись.

* * *

За дверью обнаружилось много чудес, но главное она заметила сразу. Радиоприемник! Пусть непривычного вида, и цифры латинские, зато настоящий. Работает!

Пока разбиралась что к чему, сзади послышался легкий стук. В открытую дверь жук-носильщик проталкивал чемодан. Старательный!

— Грамерси! — поблагодарила железяку дева Соланж.

…Дед не стал ждать, ушел. И ладно. Радиоприемник!

От станции к станции, привычный вольный полет, маленькая иллюзия свободы. Соль чувствовала, как отступает навалившаяся на плечи тяжесть. Ничего, маленький солдатик, на то и война. Главное, работает маяк, и не пропала связь с оставшимся где-то далеко миром.

Земля! Пока жила там, не ценила.

Музыка, голоса, снова музыка. А это что? А это «Бразилия», самая модная песня. На этот раз на родном (дед не слышит?) немецком:

В интернате, готовясь к урокам, гуляя в монастырском садике, и ночью, когда не спалось, Соль пыталась понять: знают ли русские, кто она такая. Сталин грубый материалист, для него инопланетяне — буржуазная ересь. Харальд Пейпер, Сталина не любивший, как-то заметил, что у священника-недоучки просто не хватит воображения, чтобы взглянуть в небо. Соланж де Керси — всего лишь сомнительная эмигрантка из непролетарской семьи. И если бы не заступничество господина Рихтера (вот из него получился бы правильный принц!), ее могли бы отправить куда-нибудь за Урал на ударную уборку снега.

Вероятно, поначалу так и было, но потом случился вызов в Москву для встречи с представительницей загадочного Красного Креста. Tovarisсh Андреева говорила много, но фактически ни о чем, зато в кабинет время от времени заходили незнакомые люди. Ничего не говорили, но поглядывали. Именно тогда что-то изменилось. Узнали! Потому и забрали с вещами, tovarisсh Инстанция еще не решил, что с нею, такой непонятной, делать, вернуть в интернат или запереть, где понадежнее.

Если верить покойному господину Потемкину, она по-прежнему под защитой СССР. Более того, туда ее обязаны отпустить по первому ее требованию. Правда, здесь, в металлическом чреве Крепости-2, возможности Инстанции виделись куда более скромными. Не дотянется!

В черном космосе совсем иной расклад. Отец не встретил, дед молчит, просить о помощи некого. Не слишком удачная диспозиция, маленький солдат! Легко рисковать собой, слыша барабанный бой. Пропадать в одиночку труднее стократ. Но пропадать нельзя.

И никак иначе!

* * *

В кнопках и лампочках она разобралась не сразу, но прогресс был очевиден. После радиоприемника, душа (ионного!) и примерки красивого синего комбинезона, настал черед кофейного автомата. Глаза разбегались: латте, макиато и — надо же! — глясе. Сперва удивилась, на Клеменции кофе вроде редких металлов, теоретически есть, на практике же просто так не выпьешь. Но потом рассудила, что миссия на Земле работала не зря. Мало ли что можно предложить той же Бразилии за кофейные зерна?

Одну чашечку выпила сразу, но очень маленькую. Изучила кнопки, и… Говорят, много кофе вредно. В интернате им целую лекцию прочли о том, что кофеин плохо влияет на сердце, поэтому пить следует исключительно чай, особенно тот, что выращивают в Краснодарском крае.

Палец каким-то неведомым образом лег на кнопку, где глясе. Случайно, просто так получилось…

Дз-з-зинь!

Соль, одернув руку, быстро оглянулась. Кофейный предохранитель? Нет, всего лишь дверной звонок.

Гости?

* * *

— Pax vobiscum, filia mea![28]

Соль невольно попятилась. Это еще кто? Старичок в непонятном фиолетовом балахоне с крестом на груди… Епископ? Они же катары, какой епископ?! Римская церковь — синанога Сатаны! Но тут же вспомнила рассказы отца. «На Клеменции все поймешь, дочка!»

— Messire salve![29]

И никакого «монсеньора»!

Гость, скользнув по комнате внимательным взглядом, заметил серебряную иконку Девы Монсальватской и сотворил крест.

— Ришар, смиренный раб Божий. На мсье Ришара отнюдь не обижусь.

Уже по-французски, чисто и без акцента. Все понял!

«Церковь едина, — объяснял приор Жеан, — но есть ортодоксы, живущие по заветам окситанских предков, а есть пресвитериане. На Землю хотят вернуться именно ортодоксы…»

— Присаживайтесь, мсье Ришар, — вздохнула она. — Кофе хотите?

Епископ, однако, садиться не стал. Вновь взглянул на икону, задумался.