— А я никогда и не думал, что ты прост. — парировал Птичник. — Даже напротив — после того, как я понял, что ты родом из другого мира, я осознал, что ты, пожалуй, максимально непростая личность, самая непростая из всех, которых я встречал. Но это тебе не поможет.

— Остановишь меня? — я поднял бровь.

— Конечно же, нет. — печально улыбнулся Птичник. — Я всего лишь старый, очень-очень старый больной человек, нашедший смысл жизни в разведении птиц. Куда мне тягаться с таким молодым, здоровым, сильным и очень инициативным человеком?

— Тогда в чем проблема?

— В том, что всего этого будет мало, чтобы справиться с Дочерью Ночи. Я тебе больше скажу — чего угодно будет мало. Она неуязвима.

— С чего бы? Все в этом мире уязвимо.

— В этом да. — Птичник кивнул. — Но моя дочь к нему не относится. Не забывай — она была выдернута сюда из другого мира, из мира мертвых.

Из мира, в котором обитают только души, без физической оболочки, без физического вообще чего бы то ни было. Лишь чистое сознание, лишенное уязвимостей. То, что я провернул тогда, в сущности, противоречило самому принципу сопряжения двух миров и в качестве платы за мою дерзость, за то, что я отобрал у мира мертвых одну из душ, что принадлежит ему по праву, он забрал самое ценное, что есть у меня. Я вернул из мира мертвых душу дочери, но взамен оставил там свою. Я вернулся лишь телом и мозгом, превратившись в подобие рангона, который, однако, никогда не подвергался заражению и потому не может считаться полноценной тварью тьмы. Я обрел бессмертие и некоторые не свойственные обычным, даже просветленным людям, способности. Но моя дочь… О, моя дочь перенеслась в этот мир точно в том же виде, в каком я забрал ее из мира мертвых. В виде души. В виде бессмертного неуязвимого сгустка… даже не энергии, информации. Сгустка информации, который, помимо прочего, обрел способность управлять Тьмой вокруг себя. Так скажи мне — что ты собрался ему противопоставить? Чем ты собрался навредить душе?

Я уже хотел было похвастаться новой игрушкой производства Арамаки, но вовремя прикусил язык и решил придержать козыри. Как ни крути, а Птичник оставался темной лошадкой, буквально двойным агентом, и, несмотря на его заверения в том, что он не станет мне мешать, у меня не было уверенности в этом. Вдруг он, увидев новое оружие, решит переступить через свое же слово?

— Знаешь… — медленно начал я. — В данный момент у меня больше, чем у кого-либо другого шансов это сделать. И у меня полно причин, чтобы это сделать, хотя достаточно и одной — если я буду сидеть сложа руки, то через несколько дней весь мир канет во Тьму в прямом смысле этого слова. И я не хочу, чтобы в это время в моей голове билась одна-единственная мысль о том, что я мог хотя бы попробовать что-то изменить, но не стал.

— Значит, отговаривать тебя бесполезно?

— Даже контрпродуктивно. — я поднялся на ноги. — Ведь, чем больше ты меня отговариваешь, тем сильнее моя вера в то, что на самом деле ты понимаешь, что я могу ей навредить и таким образом просто пытаешься отговорить меня от похода. Но это не сработает. Сработать могло только одно — если бы ты согласился сделать это сам, ведь я знаю, что ты совершенно точно сможешь это сделать. Я не верил, что ты согласишься, но я решил попробовать. А теперь я буду пробовать кое-что другое.

— Пробуй. — Птичник пожал плечами, глядя куда-то вдаль. — Но у тебя ничего не получится.

— Вот и увидим. — улыбнулся я и шагнул за край крыши.

Глава 17

Что ж, сказать, что результат разговора с Птичником меня устроил — значило бы соврать. Я надеялся на какую-то более конкретную позицию.

Но при этом сказать, что я не добился совсем ничего — тоже было бы ложью. По крайней мере теперь я точно знаю, что Птичник уверен в неуязвимости Дочери Ночи, уверен настолько, что он даже не будет пытаться помешать мне, независимо от того, что я собираюсь сделать. Он уверен, что я сделать ничего и не смогу. Не знаю, откуда у него такая уверенность в этом, могу лишь предположить, что он не зря долгие годы посылал зараженных светлячков к Дочери (я буквально уверен, что Дина Ларс не была первой). Возможно, таким образом, через наблюдение за ними и изучение он постигал ее способности и возможности. С другой стороны, равновероятно, что он сделал вывод о неуязвимости Дочери Ночи только лишь из собственного представления о потусторонней магии и ее возможностях. Но, если так, то он угодил в собственноручно выкопанную ловушку. Потому что он, может быть, и постиг за века своей жизни все тайны магии Тьмы, но он явно забыл, что надо следить еще и за развитием Света. Птичник не был в курсе исследовательского центра Сайфер, или по крайней мере — того, что в нем разрабатывалось, ведь он даже не спросил, чем закончилось мое посещение его. Он не спросил про разработки Арамаки, хотя прекрасно знал, что я нахожусь в их штаб-квартире, он меня там видел. Складывалось ощущение, что он просто заранее поставил себе в голове установку, что ней в этом мире ничего, что может причинить вред Дочери Ночи и, раз так, то нет смысла всем этим интересоваться.

Однако, как показывает практика, в противостоянии меча и щита, или, на более современный манер, снаряда и брони, всегда побеждают меч и снаряд. Ведь изначально человек придумал оружие, а уже потом — способы защиты от него. Так что уверенность Птичника мне даже на руку — меньше будет мороки, если придется сражаться против одной темной, в прямом смысле этого слова, личности, чьи способности мне неизвестны, нежели против двух. Я, конечно, главный герой этой истории, буквально-таки ее движущая сила, но чрезмерно борзеть и уповать на удачу тоже не стоит. Она все же не бесконечна.

Покинув Птичника, я первым делом отправился обратно в штаб-квартиру Арамаки. Во-первых, я обещал им, что вернусь, во-вторых, там все равно остались мои девчонки, которые не поймут и не простят, если я сразу же пропаду в какие-то неведомые дали. В-третьих, я объективно был не готов прямо сейчас туда пропадать — ни морально, ни физически. Ну и наконец в-четвертых, у меня банально не было возможности сейчас попасть туда, где обитает Дочь Ночи. Ночь уже подходит к концу, скоро рассветет, и передвигаться по ноктусу станет невозможно. Но даже если бы сейчас были ранние сумерки, это ничего бы не изменило. Район Тай-фо, ближайший к тому месту, где живет Дочь Ночи, сейчас окутан и поглощен Тьмой, точно так же, как и все остальные районы Города, которые, что логично, не были оснащены системой «Горизонт». А это значит, что для того, чтобы добраться до ее обиталища, придется пересечь втрое, если не вчетверо большее расстояние, нежели в первый раз, когда я к ней наведывался. И, как ни грустно это признавать, это невозможно. Даже со всеми моими новыми способностями и возможностями — невозможно. Я банально не уложусь во времени до восхода солнца, даже если выйду в ту самую секунду, когда ноктус за световым барьером примет свои очертания. Я мог бы уложиться, если бы просто, не останавливаясь, прыгал по крышам, не снижая скорости и тем более не останавливаясь, но этого же не будет. Ладно лоа — они внизу, и лазать по крышам не умеют, но есть еще и рангоны, которые теперь все сосредоточены вокруг коротенькой световой границы, или, вернее, под ней, и только и ждут, когда кто-то сунется в их черное царство. Да, теперь они не несут для меня такой уж прямо опасности, но они меня замедлят. Один рангон замедлит секунд на пять, два — уже секунд на двенадцать.

Сотня отнимет у меня в сумме часа два. А сколько их там, за желтой световой пленкой, на самом деле — даже представлять не хочу. Думаю, сотни — это самый оптимистичный порядок их количества.

Конечно, с некоторой долей вероятности я мог бы даже при условии наличия рангонов добраться до Дочери Ночи, но эта вероятность была не так высока, чтобы всерьез на нее рассчитывать, а в противном случае гарантированно закончить жизнь неизвестным и оттого особенно жутким способом. К тому же, может банально оказаться, что Дочери Ночи нет в ее обители, и вот тогда на обратный путь времени уже не будет ни при каких раскладах. И даже то, что непонятные силы (возможно, сами по себе магия Света и Тьмы) выбрали