Крухляковский сокрушенно покачал головой:

— Мальчик, почти ребенок — и рискует головой. О Езус Мария, что делается с этим миром…

Но дамы, и особенно Гонората, поддержали Алексея. Он призвал официанта, велел подать шампанское и фрукты, а сам отправился за Егором.

Лыков вернулся в зал вовремя. По гробовой тишине было ясно, что сейчас начнется самое интересное. Сыщик успел шмыгнуть в кресло и реквизировал у помощника бинокль. И тут Форнарина вышла… Ай да поляки! Ай да широта во нравах! Актриса появилась на сцене с распущенными волосами, подведенными глазами и в таком костюме, что нет слов. Тончайшая ткань так облегала ее молодое и фигуристое тело, что женщина действительно казалась обнаженной. Какая грудь! А бедра, бедра! Лыков затаил дыхание, как, впрочем, и весь зал, и не сводил взгляда с прелестницы. Вот шельма! Как же ему теперь ложиться спать в холостяцкую постель? Надо в гимнастический зал, срочно! Потягать железо до изнеможения, чтобы изгнать эту дурь из головы!

Наконец Форнарина, тряся грудями, ускакала за кулисы. Зал взорвался овациями. Лыков тут же дернул Егора за рукав:

— Быстро за мной!

Но быстро не получилось. Полсотни панов вперемешку с русскими офицерами устремились в буфет. Видимо, они пришли на оперу за тем, что только что увидели, и остальное действие их не интересовало. С трудом полицейские пробились в коридор. Там Лыков отвел парня в сторону и сообщил:

— В буфете меня поймал Крухляковский из «Ванды».

— И что?

— Усадил за свой стол, познакомил с женой и дочкой и вооб ще пристал, как репей.

Иванов сказал недоверчиво:

— Не может такого быть!

— А вот есть. Что это значит?

Егор нахмурился:

— Что-то нехорошее. Подобной любезности просто так не бывает. В Варшаве это совершенно исключено! Значит, пану Крухляковскому что-то от нас надо.

— Например, выпытать, как идет расследование, — предположил Алексей. — Нашли ли мы убийц Сергеева-третьего. Поверили ли в версию с часами. Ведь штабс-капитана увезли на смерть именно из его ресторана. Значит, тут не случайность, тут есть связь!

— Или что похуже, — подхватил Егор. — Вся ли шайка перебита? Красивая брюнетка и ее кучер ведь не разысканы. Алексей Николаевич, у вас револьвер при себе? Это явно ловушка!

— Зачем мне в театре револьвер? Ладно, не дрефь: с кучером я управлюсь. Даже не с одним. Крухляковский бойцом не выглядит. Главное — не подставлять спину. Страхуем друг друга! И старайся поменьше пить. Пойдем!

Они спустились в буфет и поразились: тот весь был забит театралами особого рода. Часть столов занимали русские офицеры и молодые чиновники, другую — франтоватые поляки. Все кричали напропалую, перебивая друг друга, и пили водку. Кельнеры едва успевали обслуживать посетителей. В уголке сидело семейство ресторатора и поглядывало на дверь. Увидев полицейских, Крухляковский воодушевился и тоже потребовал жубровки. Лыков составил ему компанию, остальные пили шампанское.

Егор, помня предупреждение, цедил вино помаленьку и налегал на фрукты. Вообще он держался скованно, и его начальнику приходилось говорить за двоих. После нескольких рюмок настойки он «захмелел», подсел ближе к Крухляковскому и сделался болтлив. И тут ресторатор спросил его, нашли ли убийц штабс-капитана! Внимательно выслушал ответ, поцокал языком и налил сыщику новую рюмку. Горячо!

Затем Крухляковский осмотрелся и сказал:

— Тут стало шумно. Поехали к нам. Ванда, Гонората! Мы возвращаемся домой и приглашаем с собой этих двух симпатичных панов!

Русских — и в дом! Глаза Егора стали как две щелки. Что приготовлено там для доверчивых гостей? Но его начальник уже согласился.

Оказалось, что перед театром их ожидает ландо, запряженное парой гнедых. Толстяк не без труда забрался на облучок. Полицейские любезно подсадили дам, при этом Гонората едва не упала, и Егору пришлось ловить ее за талию. И даже чуть выше… Только все уселись, как пан Тадэуш гикнул по-казачьи и рванул. На большой скорости ландо промчалось по Трембацкой. Но когда они выехали на Краковское Предместье, ход пришлось сбавить. Здесь экипажи ползли в четыре ряда, сплошным потоком. Толстяк влез в колонну. Они поехали неспешно по Королевской дороге на юг. Крухляковские то и дело приветствовали знакомых — эдакий шпацер на колесах.

— Вы живете там же, где ресторан? — догадался Лыков.

— Да, — подтвердила пани Ванда. — Прямо над ним. Но и весь дом наш. Очень удобно. Мой Тадэуш трудится с утра до вечера без отдыха. Знаете, рэстаурацья — это такое беспокойное дело! Ни на день нельзя отлучиться. Собственно, заведение куплено на мое… как, Гонората?

— Приданое.

— Да, то так. Сам Тадэуш был бедняк, но с амбицией! И живота у него тогда не имелось. Он походил на молодого льва! И я в него влюбилась. А сейчас он походит на велблонда — стал такой же упрямый…

— На кого походит? — не понял Алексей.

— На верблюда, — хором пояснили Егор с Гоноратой, рассмеялись и переглянулись. Впервые по-хорошему переглянулись, как и полагается молодым людям…

Разговаривая в таком духе, они доехали до перекрестка Новы Свята и Иерусалимской аллеи. Встречные поляки косились на странную компанию. Ловя на себе их недружественные взгляды, Алексей успокоился. Убивать сыщиков явно не собирались. Слишком много людей видело их вместе с ресторатором. Значит, хотят выведать какую-то служебную тайну? Зачем-то это очень нужно пану Тадэушу, раз он пошел на такой шаг. Странно, весьма странно… Добродушный толстяк, вся жизнь которого сосредоточена в его семейном деле. И сам, по собственной воле, вводит себя в круг подозреваемых. Не может же он этого не понимать! Нет, явно не случайность, что Сергеев-третий ушел на ножи именно из «Ванды». Между тем Крухляковский беззаботно правил, иногда комментируя что-то через плечо. Затем круто завернул во двор нового четырехэтажного дома и остановился. Слез с козел, отдал вожжи подскочившему дворнику и сказал:

— Вот, господа. Весь дом мой… то есть наш. Очень приличный доход, не скрою! А уж с рэстаурацьей — ого! Но без помощника трудно. Пан Алексей! Давайте отпустим молодежь с моей Вандой, пусть готовят закуски и вино. А сами пойдем проведаем заведение. Все ли там в порядке… И потом, у меня до вас имеется разговор.

Лыков обошел с хозяином весь ресторан, заглянул даже на кухню. Крухляковский выслушал доклад метрдотеля и сказал ему что-то по-польски, ткнув пальцем в потолок. Видимо, поручил принести ужин в квартиру. Потом по внутренней лестнице повел гостя наверх. Они остановились перед дверью в жилище. Пан Тадэуш замялся, в его взгляде, трезвом и настороженном, было беспокойство.

Началось, подумал Лыков. Вот ради того, что он сейчас спросит, поляк затеял весь сыр-бор в театральном буфете. Ясно, что это касается розыска. Непонятно только, почему пан действует столь топорно.