Разумеется, она имела в виду себя.

Мономах мысленно пожалел пациенток, лежащих в палате: «Изергиль» так измотала нервы медсестрам, что они старались лишний раз и не заходить, и это, несомненно, сказывалось на качестве ухода, который и так, честно говоря, хромает на все четыре лапы из-за нехватки среднего медперсонала…

К несчастью, выбирать пациентов – роскошь, которую врачи себе позволить не могут. Зато он может побыстрее подготовить к выписке эту бабку, которая, судя по всему, уже совершенно здорова, раз ее так интересуют дела других больных: он по опыту знал, что, когда человеку действительно худо, его занимают только собственные проблемы!

* * *

Алла имела предубеждение в отношении органов опеки.

Иногда, смотря телевизор, она натыкалась на передачи, разоблачающие преступное бездействие этой службы, когда семьи, на которые должно было быть обращено самое пристальное внимание, оказывались один на один со своей бедой.

Нерадивые мамаши бросали своих чад в чужих подъездах, а опека понятия не имела о том, что у этих самых мамаш-кукушек есть дети. Соседи вызволяли из запущенных квартир детишек «маугли», а опека ни разу не удосужилась проверить условия проживания несовершеннолетних. Ученики годами не посещали школу, а те, кому надлежало за этим следить, не предпринимали никаких действий до тех самых пор, пока история не просочится в СМИ, или пока ситуация не перейдет в ведение полиции или Следственного комитета…

В общем, ничего хорошего от визита в поселок Хвойный, где располагались органы опеки и попечительства Красносельского района, Алла не ждала. Она даже ожидала, что начальство начнет прятаться, убегать или запираться в кабинетах, только чтобы не встречаться с представителем органов следствия. Именно поэтому не стала звонить и предупреждать о планирующемся визите заранее.

Тем не менее, узнав, кто Алла такая, секретарь позвонила кому-то и через минуту кивнула:

– Проходите, пожалуйста. Варвара Сергеевна вас ждет. Кабинет номер двадцать пять, второй этаж.

Поблагодарив девушку, Алла поднялась по довольно крутой лестнице.

Еще полгода назад это «восхождение» доставило бы ей немало хлопот, вызвав одышку и боль в коленных суставах – конечно, ведь тогда она весила на десять кило больше! Зато сейчас Алла преодолела два длинных пролета легко, словно шла по прямой дороге, и сама собой восхитилась: нет, все-таки не зря она решила всерьез взяться за свое здоровье!

Наверху лестницы Алла уперлась в двадцать пятый кабинет и, постучав, получила приглашение войти. Она почему-то ожидала узреть здоровенную бабищу лет сорока – сорока пяти с выражением вечного недовольства и одновременно вселенской усталости на лице, однако увидела совершенно иное – немолодую сухопарую женщину со скромным пучком седеющих каштановых волос, одетую в добротный, но недорогой коричневый костюм.

Руководитель опеки поднялась навстречу Алле и первой протянула руку для приветствия. Ее пожатие оказалось сильным, почти мужским, чего трудно было ожидать от дамы столь субтильного телосложения.

– Знаете, Алла Гурьевна, – заговорила Кубанкова, когда они присели напротив друг друга у стола, – я удивлена, что самоубийством нашей сотрудницы заинтересовался Следственный комитет!

– К сожалению, выяснилось, что Лидия Ямщикова не убивала себя, – ответила на это Алла. – Она стала жертвой преступления, и мы опрашиваем всех из ее окружения, чтобы понять, кому было выгодно ее убить.

– Убить? – ошеломленно пробормотала Кубанкова. – Лидочку?! Да что вы такое говорите! У нее не могло быть врагов – во всяком случает таких, которые…

– Вы так хорошо ее знали? – перебила Алла.

– Нет, но я просто предположила, что у такой молодой девушки… – Кубанкова выглядела искренне расстроенной и растерянной – похоже, новость и в самом деле ее потрясла.

– Понятно. Скажите, Лида работала одна или в паре с кем-то еще?

– Обычно сотрудники работают в паре – это продиктовано исключительно необходимостью: мы наносим визиты таким семьям, в которых неадекватные родители могут даже напасть на представителей органов опеки, а ведь они в большинстве своем женщины! Правда, обычно их сопровождает сотрудник полиции или участковый. Но Лидочка была младшим специалистом и редко выезжала. Она в основном работала с документами, отвечала на звонки, принимала граждан и набиралась опыта.

– То есть люди к ней приходили?

– Разумеется. Надо сказать, Лидочка слишком близко к сердцу принимала каждую ситуацию. Я пыталась ей объяснить, что не стоит сразу доверять всему, что говорят родители, – надо сперва все тщательно проверить. Понимаете, бывают такие ушлые мамаши…

– Я понимаю, – перебила Алла. – Могу я получить дела, которыми занималась Ямщикова?

– Она работала у нас полгода. Вы хотите все или какие-то конкретные?

– Ну, раз всего полгода, то давайте уж все! В особенности меня интересуют те, в которых дети были изъяты из семей.

– Ну… думаю, это можно устроить. А зачем они вам, позвольте спросить?

– Хотелось бы узнать, не мог ли кто-то из родителей или других родственников, которым не понравились действия вашего ведомства, как говорят, точить зуб на Лидию Ямщикову.

– О, я вам и без того скажу: таких воз и маленькая тележка!

– Да что вы говорите?

– Наверное, вы слабо себе представляете, что это такое – изъять детей из неблагополучной семьи, Алла Гурьевна! Мало того, что наши сотрудники ежедневно рискуют если не жизнью, то физическим и моральным здоровьем, так они еще… Показать вам письма с угрозами, которые получают наши сотрудники? Вот, глядите сами! – Подойдя к старомодному шкафу с множеством ящиков, начальница отдела опеки выдвинула один и извлекла толстую картонную папку с надписью «Дело», но без номера.

Вернувшись к столу, она положила папку перед Аллой.

Развязав завязанную «бантиком» тесемку, Алла заглянула внутрь. В течение нескольких минут она была занята чтением разнообразных примеров эпистолярного жанра. Здесь были жалобы, заявления, письма и записки, зачастую изобилующие огромным количеством орфографических и пунктуационных ошибок, не говоря уже о стиле, который показался Алле, привыкшей к хорошему русскому языку, прямо-таки из ряда вон выходящим.

– И это, заметьте, без учета электронных посланий, приходящих как на нашу официальную почту, так и лично сотрудникам – ума не приложу, где эти люди берут их адреса!

– Да уж… – пробормотала Алла, качая головой. – Кто-то реально пострадал?

– Слава богу, нет! – замахала руками Кубанкова, словно гоня от себя саму мысль об этом. – Но охраннику не раз приходилось отбивать наших сотрудниц от пьяных «папаш» и «мамаш», приходящих к нашим дверям, даже не удосужившись протрезветь и привести себя в порядок, и караулящих их на улице! К счастью, серьезных инцидентов не было… Видимо, мне следует добавить, «до сего дня», да? Но, как я уже упоминала, Лида по домам не ходила, а потому вряд ли кто-то мог всерьез на нее обидеться!