— Нас мало волнует ваша национальность, — мягко заметил Бургуди. — Аллах благоволит к представителям любой нации, если они истинные правоверные. Всевышний позволяет людям даже заблуждаться — с условием, что со временем они встанут на правильный путь, предписанный шариатом. Но тут есть небольшая неувязка, уважаемый. — Стекла очков Бургуди коварно заблестели: — Я лично присутствовал при беседе Али Фаттаха с нашим руководителем Музаффаром Хураши. Возможно, вас огорчит эта новость, но Али Фаттах погиб. Охранники Ислам и Юсуф видели его мертвое тело своими глазами — несчастного придавило обломками после взрыва снаряда. Так что было бы странно, если бы он имел с вами беседу после того, как его душа вознеслась в райские чертоги. Впрочем, я не уверен в том, что она оказалась именно там. — Бургуди изобразил улыбочку иезуита, и все люди с автоматами, стоявшие рядом с ним, сдавленно захихикали.

— Да что вы, многоуважаемый, — с такой же улыбочкой отозвался Максим. — Я нисколько не умаляю зрительные способности ваших воинов, но прошу меня простить за невыдержанность! — Он повысил голос: — Эти люди — идиоты, они ленивы и безответственны! Разве не Али Фаттах спас господина Хураши, когда того чуть не завалило обломками мечети? Где в это время были эти двое? Али Фаттах получил сильную контузию при взрыве снаряда. Осколок повредил его руку, поэтому он был весь в крови. Ваши люди сочли Фаттаха мертвым, хотя он был всего лишь без сознания! Когда Али очнулся, ваших людей поблизости не было — они уже убежали докладывать о его смерти! Ему переломало ребра, раздавило бедро. Но он сумел самостоятельно выбраться из-под обломков и добраться до района Хартам! Вы можете представить, чего ему это стоило? Он с трудом передвигался — весь переломанный, контуженный, несколько раз терял сознание, но в итоге пришел к нам — волей и милостью Аллаха! Али успел обо всем рассказать, прежде чем окончательно потерял сознание. Наши бойцы, с которыми он ходил в город, так и не вернулись. Это верные люди, они не могли предать, скорее всего погибли.

— Вы хотите сказать, что Али жив? — спросил Бургуди.

— О, святые пророки! Именно это, многоуважаемый Бургуди, я и хочу сказать! — Максим заставил себя успокоиться и продолжил: — Подумайте сами, откуда я знаю все подробности вашей беседы, если не лично от Али? От кого еще? Как вы беседовали у мечети близ площади Абу-Санна, как осколками убило несколько наших воинов у мечети, как Али вытолкнул господина Хураши из зоны поражения? Про место встречи, про то, как двое ваших недоумков отправились его провожать. Вы присутствовали при этой беседе — об этом он тоже сообщил мне.

Бургуди колебался. Все сходилось. Мыслительные способности Ислама и Юсуфа были не на высоте — об этом он тоже знал.

— Мы отправили несколько человек в район Хартам после известия о смерти Али Фаттаха, — признался Бургуди. — Они прошли несколько кварталов, но не смогли преодолеть улицу Вассани — попали в засаду и приняли бой. Двоим удалось отступить, двое погибли героической смертью… Там все перекрыто.

— Разумеется, трудно пройти, не зная потайных троп, — сказал Максим. — В районе улицы Вассани и площади Тагриб нужно спуститься под землю. Именно этим маршрутом мы сейчас и прибыли. Али очень пострадал. За ним ухаживает врач. Он уверяет, что его пациент будет поправляться очень долго.

— Да смилостивится над ним Аллах, — сказал Бургуди. — Позвольте еще несколько вопросов, любезный Мусташи. Почему вы и ваши товарищи одеты в форму, которую носят наши единоверцы из ИГИЛ?

Максим желчно усмехнулся и ответил:

— Эту форму нам поставили в прошлом месяце — программа материальной помощи от американского Госдепа, слышали о такой? На поддержку национально-освободительного движения в Сирии Конгресс выделяет не одну сотню миллионов долларов. Возможно, наше руководство решило поделиться с людьми, для которых Башар Асад — такой же злейший враг. Впрочем, лукавить не буду, уважаемый. Часть этой партии могла быть захвачена силой. Вы не хуже меня знаете, как это происходит.

— Хорошо, я понял, — буркнул Бургуди. — Со слов Али Фаттаха, в районе Хартам держат оборону не менее двухсот бойцов вашего движения. Это достоверная информация?

— Двести двадцать, если быть точнее. В основной массе это сирийская молодежь, которая хочет видеть свою страну свободной и демократической. Но все они верят в Аллаха, ненавидят до мозга костей правящий режим, начинают понимать, что «свобода и демократия» применительно к их родному государству… — он помялся, подбирая правильные слова.

— Вздор и иллюзия, — сказал Бургуди и улыбнулся. — Продолжайте.

— В наших рядах бьются люди из Ливана и Иордании, Саудовской Аравии и Палестины. Их трудно причислить к разряду поборников так называемых ценностей западного мира — как, собственно, и вашего покорного слугу…

— Очень рад это слышать.

— Нас было больше. В прошлом месяце мы контролировали несколько многолюдных кварталов. В нашу бригаду добровольно вступали даже подростки 13–14 лет. С нашей структурой считалось руководство ССА. Но когда мы стали подвергаться ударам, командование армии вывело из города 1-ю бригаду. Нас тогда было больше трех сотен! В боях погибли ротные командиры Ибрагим и Камал, профессор государственного университета Саиб Мухаб — наш духовный лидер и наставник. Принял геройскую смерть командир бригады Хаддам, которого я знал еще по боям в Ираке. Послушайте, уважаемый, — Максим приосанился, — я не хочу показаться невежливым, но что происходит? Мы хотели примкнуть к вам на равных — лишь бы отстоять этот многострадальный город. Вам не нужны опытные обстрелянные бойцы, готовые биться до последнего? Если вы и далее будете так относиться к нам, то мы можем организованно уйти из Хартама, пробиться в провинцию Хама. У нас есть для этого несколько единиц бронетехники и автотранспорта. В Эр-Риде мы соединимся с нашими товарищами, отстоим хоть этот небольшой город.

— Каковы ваши условия? — проворчал Бургуди.

— О них мы будем говорить с господином Хураши.

— Я же сказал, господин Хураши ранен. Завтра наш командующий встанет в строй. Сегодня ему нужны покой и тишина. Он находится в госпитале. Именно с этим связан перенос встречи, на которую вы спешили.

— Что же делать? — Максим вздохнул.

Больше всего он боялся, что Бургуди предложит обсудить «условия» здесь и сейчас, именно с ним. Чутье подсказывало ему, что в этот нелегкий для обороняющихся период военное руководство «ан-Нусры» согласится на любые требования. Станет ли оно их выполнять — неизвестно. Но 200 бойцов, едва ли существующих в природе, должны немедленно войти в город, продвинуться на запад и примкнуть к обороне.

К его счастью, брать на себя лишнюю ответственность помощник Хураши не хотел. К тому же продолжалось затишье. Велись лишь позиционные перестрелки, предпринимались локальные попытки прорывов мелкими группами.

— Хорошо, — сказал Максим, — мы возвращаемся к себе в Хартам. Надеюсь, ваши люди вернут нам оружие и выпустят.

— Встреча командиров состоится завтра в 11 утра на улице Базрани, дом 38, — открыл «страшную» военную тайну Бургуди. — Достопочтенный Хураши собирается на ней присутствовать, если позволит состояние здоровья. Это в километре на северо-восток от улицы Аль-Харунжа. В здании до 2012 года находилось районное отделение партии БААС, потом в него переехала администрация. Все участники встречи были заранее извещены о ее переносе. Связи с вашей группой у нас не было. Посланники, как я уже говорил, вернулись ни с чем. Вы удовлетворены, господин Мусташи?