— Стой, кошка, стой, — останавливает меня, когда я, в порыве страсти, начинаю стаскивать верхнюю одежду желанного мужчины. – Я, конечно, не против того, чтобы взять тебя у этой стенки, но… тут камеры и моя охрана точно сейчас на нас смотрит. Озабоченные придурки, — с ненавистью выплёвывает.

Нехотя отрываюсь от него и, подняв голову, выискиваю глазами камеру, но, кажется, они замаскированы, поэтому выставив один изящный пальчик, верчу им в разные стороны, демонстрируя, куда бы пойти нашим зрителям, которые заставляют меня останавливаться именно в тот момент, когда сил терпеть нет. Когда хочется, чтобы Райнер уже, чёрт возьми, оказался во мне!

Озабоченные извращенцы, — мысленно повторяю за любимым мужчиной.

Хочу одновременно вылюбить и убить Райнера за то, что медлит, за то, что извращенцев нанял, и дом камерами напичкал.

Неожиданно меня подхватывают на руки и выносят из подвала, поднимаются по лестнице, затем по ещё одной и я точно знаю, куда мы направляемся. Хорошо, что мужчина догадался взять меня на руки, потому как идти я сейчас не могу, от слова совсем. Решаю, что мы направляемся в спальню, где Райнер покажет, как сильно скучал, а я то, как сильно влюблена в этого деспотичного мужчину. Туда, где у нашей страсти не будет границ, но моё предположение оказывается неверным. Потому что вместо спальни, мы входим в кабинет мужчины, а из него в отдельную огромную комнату, которую спальней я могу назвать, только если спит Райнер на столе. Эта комната больше похожа на лабораторию. Огромную, как в фильмах про учёных.

— Это единственная комната в доме, видео с которой могу смотреть только я, — поясняет Хартманн, включая дополнительный свет в настоящей лаборатории, где вдоль стен расположены шкафчики с пустыми колбами, реактивы, специальное оборудование, справочники и инструменты.

— А в том доме кто имел доступ к камере? – спрашиваю про коттедж в посёлке моих бабушки и дедушки, вспомнив о тех постыдных фотографиях, что мне когда-то присылал Райнер.

— Только я, — отвечает, ухмыляясь, точно поняв, почему я спрашиваю. - Не люблю, когда кто-то смотрит на то, как я трахаю кого-то, — продолжает и проходит внутрь лаборатории, выбирая нужную поверхность, чтобы положить меня на неё.

— Райнер! — восклицаю в тот момент, когда мужчина резко опускает меня на рабочий стол, где стоят несколько склянок с неизвестным содержанием. Успеваю их вовремя схватить и не дать упасть, тем самым наверно начав какой-то химический процесс. Убираю в сторону, на недалеко висящую полку, и оборачиваюсь обратно к мужчине. – Райнер! – вновь возмущаюсь из-за того, что пока я спасала лабораторию, мужчина медленно меня раздевал.

— Тише, — шепчет, не поднимая взгляда, продолжая заниматься тем, чем и занимался. И я начинаю хохотать, потому что хорошо, потому что весело, потому что чувствую себя сейчас самой счастливой. – Сиди и не дёргайся, пока я не закончу исследовать свою собственность, — проговаривает, и быстро расправившись с моей одеждой, оставив меня в одном нижнем белье, начинает руками блуждать по телу, словно сумасшедший, не зная,

где остановиться. – Чёрное, — шипит и поднимает на меня взгляд. – Чтобы я больше не видел на тебе этот ужас, кошка! Красное! Только красное нижнее бельё, Амалия!

— А мне нравится, — тяну и кокетливо опускаю глаза вниз, но лучше бы я этого не делала. Ведь мои глаза наталкиваются на последствия беременности, которые ещё не успела убрать. Небольшой животик, оставшийся мне после родов. Да, он не такой огромный и не такой ужасный, как было у других рожениц клиники, но всё же я чувствую себя теперь некомфортно перед Райнером.

Смущённо отвожу глаза в сторону. Желание дразнить мужчину пропадает под грузом комплексов, которые неожиданно появились. Настроение пропадает в одну секунду, как и, собственно, возбуждение. Но только у меня, но не у Хартманна, который по-прежнему пристаёт и не отстаёт, словно не замечает несколько лишних килограмм, поселившихся на животе и небольших бочках.

Схватившись за боковой шов трусиков, Райнер зверски разрывает его. Проделывает то же самое и со второй стороной, а затем, приподняв меня, откидывает то, что осталось от дорогущего комплекта куда-то в сторону. Бюстгальтеру удаётся ещё в какой-то степени выжить. Его просто «расстёгивают», выдирая несколько крючков, и отправляют следом к «трусикам».

— Моя, — шепчет мне в шею, медленно опускаясь губами к грудям, на которые нападает с животным нетерпеливым рыком. Грубо мнёт излюбленные груди руками, кусает зубами так, что я точно знаю – останутся долго заживающие следы. Не просто засосы, а следы от его зубов.

Я могу это прекратить, но ничего не делаю, лишь ещё больше подставляю израненную плоть, вновь охваченная страстью и одержимостью этим мужчиной.

Наигравшись с грудями, Хартманн медленно спускается к ещё пухлому после беременности животу, лишь на секунду отрезвляя меня. Ожидаю увидеть отвращение в глазах мужчины или, по крайней мере, то, что Райнер пройдёт мимо, но всё происходит наоборот. Выпрямившись, Райнер толкает меня на спину, заставляя лечь на стол, и вновь прокладывает новый путь от грудей вниз, но в этот раз не уделяем им такого внимания, лишь коротко зацепив их.

— Ты такая сладкая, — шипит, с трудом сдерживая страсть, начиная целовать каждый миллиметр моего живота, словно это именно то, что он искал всё это время. Его любимая часть моего тела. Самая идеальная и излюбленная. Рычит каждую секунду, параллельно стягивая с себя одежду. – Моя сладкая девочка… — его руки оказываются на моих грудях, начав новую игру, которая уносит меня куда-то в прострацию, оставляя Райнеру лишь мои стоны. – Я так скучал по твоему телу и запаху, — шумный вдох. – Каждую секунду представлял, как выйду и оттрахаю тебя до обморока, и заставлю ответить за предательство.

— Райнер, — выдыхаю его имя, зато получаю злой взгляд желанного в данный момент мужчины. В любой другой момент я бы съёжилась, но не сейчас, когда это последнее, что меня сейчас беспокоит.

— Я сказал тихо, кошка, — шепчет и одним ловким движением разворачивает меня животом на стол. – Не умеешь слушаться, буду учить.

— Ты же сам сказал, что хочешь кошку, — напоминаю, и меня звонко ударяют ладонью по ягодице, а затем по второй, явно войдя в игру.

— Молчать, я сказал! – прикрикивает и отстраняется, после чего слышен звон стекла, а затем шум воды. Оборачиваюсь, пытаясь понять, что происходит, и вижу Райнера, что наливает в колбы воды практически по горлышко. С двумя наполненными склянками подходит ко мне и вручает по одной в руку. – Я предлагаю игру, Амалия… Я буду тебя иметь, а ты должна держать колбы в руках и смотреть, чтобы ничего не пролилось, — предлагает и по его довольной мордашке, я понимаю, что это не просто игра!

— Это нереально! – возмущаюсь, и меня бьют по пятой точке. – Я не смогу не пролить!

— Молчать! Нереально, а ты попробуй, — усмехается и аккуратно ставит меня в нужную ему позу, пока я всё так же держу колбы, решив попробовать, но я ещё не знаю условий нашей игры. - Если уронишь, то сегодня я открою для себя новую территорию, — пальцем руки очерчивает анальное отверстие. – А если не прольёшь, получишь приз, Амалия.