Кажется, у меня, как у Горыныча, появилось новое прозвище. Не очень лестное, но какое уж есть. А айрамэ все-таки пел, хотя голос его никто, кроме меня, пока не слышал. Он будто нашептывал, соблазняя: «Прикоснись ко мне, потрогай. Ощути мою магию, передай ее миру». Как тут устоять?

Сев на пол, я прислонилась спиной к боковой стене и скрестила ноги по-турецки, затем поставила на них похожий на чашу металлический предмет, на гранях которого плясали огненные блики, прикрыла глаза и принялась осторожно исследовать инструмент. Каждое касание отзывалось звуком. Иногда коротким, иногда протяжным. Порой недовольным или, наоборот, радостным. Мне казалось, что айрамэ, как живое существо, все чувствует, понимает и реагирует в соответствии с эмоциями, которые испытывает. Он то «смеялся», то «ворчал», а то и «урчал», как довольный котяра.

– Хватит его ощупывать, сыграй уже что-нибудь! – потребовала Сэя, отвлекая меня от такого приятного и познавательного знакомства. – Ну же… Наташа! Если я сорву выступление, лишусь теплого места. Это Саю все до чешуи, а мне деньги нужны. Я на учебу коплю!

– Ты давно танцуешь в этом ресторане?

Открыв глаза, я посмотрела на возвышавшуюся надо мной девушку. Стройная, гибкая, в обтягивающем длинном платье с разрезами по бокам. Оно блестело и переливалось, хотя окно, пока я медитировала на айрамэ, затянула голубая пелена, и свет уличных фонарей в наш закуток больше не просачивался. Разве что гирлянды, висящие по периметру, по-прежнему горели. Видимо, саламандра слегка похимичила с магическим щитом, скрыв нас от любопытных зевак, коих на улице становилось все больше. Я же, глядя на ее сверкающий наряд, похожий на драконью чешую, снова вспомнила Тень.

Да уж… Ассоциации – зло!

– Недавно. Потому и переживаю, – со вздохом призналась Сэя. – Было бы больше времени, я бы нашла замену этому эгоистичному козлоящеру! Тоже мне, брат называется! У его группы, видите ли, сегодня внеплановый концерт, а на мои проблемы ему плевать, – пожаловалась она на непутевого родственника.

А я подумала, что какой-никакой, а он у нее есть, и это уже счастье. Однако вслух свои мысли высказывать не стала – зачем спорить с той, кто может обеспечить мне ужин.

– Танцуешь только в витрине или и в зале тоже? – полюбопытствовала, продолжая ласкать айрамэ, который все больше «мурлыкал», нежели «фырчал».

– В витрине, – нехотя проговорила ящерка. – До сцены не доросла еще. Но и за работу живым манекеном тут неплохо платят. Поэтому хватит уже гронжа[14] за жабры тянуть, давай играй! – вернулась она к тому, с чего начала.

– Что именно?

– «Маиску» или «Винриану», – назвала девушка довольно известные во всемирьяне композиции. – Сможешь? – Сэя с надеждой смотрела на меня, а я улыбалась.

Наверное, выглядела по-идиотски, но не было сил сдержать радость, которая разливалась от кончиков пальцев по всему телу. Голод отступил, перестав скручивать живот. Я не просто исследовала айрамэ, я еще и питалась его магией, которой чужой, по сути, инструмент со мной щедро делился. Признал, значит, доверился… как животное, почувствовавшее добрые руки.

– Организуй мне что-нибудь перекусить, а я пока порепетирую «Винриану», – предложила саламандре, но та встала в позу.

– Как же! Айрамэ стоит трех моих годовых зарплат. Если ты…

– Да ничего я с ним не сделаю! – сказала, хмурясь. – Он бы ни за что не откликнулся, будь я врагом. Разве ты не знаешь, что зачарованные инструменты имеют свой особый характер?

– Брату он тоже откликался. И что в итоге? – буркнула Сэя.

– Играй уже, – принял ее сторону Горыныч. – Достало вашу трескотню слушать. Так хоть музыкой наслажусь… то есть насладюсь…

– Насладишься, угу, – кивнула я, выводя подушечками пальцев кривую закорючку внутри волшебной чаши. Сомнения в способности чувствовать музыкальные инструменты рассеялись, едва установился контакт с айрамэ.

– Что ты сказала? – не поняла ящерка.

– Предложила тебе наслаждаться «Винрианой», – выкрутилась я.

Змей шипел мне прямо в ухо, так что слышать его она не могла. А я в некоторых случаях просто не в силах была не ответить. Горыныч – тот еще провокатор. И захочешь – не промолчишь.

– Отлично! Давай! – воодушевилась напарница, принимая позу, характерную для танца. Ей бы еще шест сюда поставить – и отбою от зрителей точно не будет. Хотя и так, похоже, нет. Саламандра ведь очаровательная: гибкая, подвижная, будто ленточка в руках гимнастки. На такую не грех слюну пустить… а потом заесть впечатления в ресторане, где работает прекрасная плясунья. – Если сыграешь как надо, я попрошу принести тебе наше фирменное блюдо – до начала программы успеешь перекусить, – подмигнула она, искушая. Но сейчас мне куда больше хотелось насытиться музыкой, нежели едой, однако отказываться я конечно же не стала.

Ладонь снова опустилась в чашу, побуждая ее запеть. Я закрыла глаза, предпочитая видеть и слышать руками, как бывало раньше. Мне казалось, что так мы с айрамэ становимся еще ближе. Мелодия зарождалась внутри инструмента, будто дитя во чреве матери. Обретала уникальные черты, свойственные именно этой «Винриане». Следующая версия будет не менее прекрасной, но все-таки другой.

Перестук девичьих каблучков, шелест чешуйчатого платья вплетались в оркестр, заключенный в одном магическом инструменте. Струнные, клавишные, ударные – айрамэ мог говорить на любом языке. И мне хватило всего нескольких минут, чтобы найти ключик от этого «ларца с чудесами». Дар не пропал! Напротив, он усилился, преобразился, давая возможность теперь не только играть на любом музыкальном инструменте, но и питаться силой, идущей от него. Не сомневаюсь, что даже у обычной скрипки нашлось бы, чем меня угостить.

Таис дышала через раз от волнения. Ноги были ватные, она делала механические шаги, слыша стук собственных каблуков. Цок, цок… цок-цок-цок…

– Осторожней, ступенька! – запоздало воскликнула Саша, укоризненно качнув зеленой шевелюрой, из которой по случаю праздника торчали ярко-желтые перья.

Они же были и на маске, висевшей на шее «русалки», которая, как и обещала, не только рассказала саламандре о прелестях творческой жизни под покровительством лэдледро Ловаля, но и помогла ей подобрать к наряду необходимые аксессуары вроде той же полумаски – неотъемлемого атрибута любого карнавала.

На вечеринку, о которой Таис прожужжали все уши новые знакомые, ящерка надела самое лучшее платье. Расшитый золотой нитью лиф переходил в пышную многослойную юбку. Спереди она едва прикрывала колени, сзади, наоборот, доставала до самого пола. Модель была универсальной для разных миров, так как к ней прилагалась нижняя часть с аналогичной вышивкой, которая делала наряд гораздо скромнее. Однако сегодня Таис ее отложила по настоянию Саши, весь день вертевшейся вокруг, будто других дел, кроме как собирать на бал новоявленную Золушку, у «русалки» не было.