Оставлять меня одну они не захотели и повезли к деду на Дмитрия Ульянова.

По пути я рассказала им, что почерк очень похож на два убийства на Байконуре. Только с вариациями. Видимо, в доме у Рыжова что-то искали. Что-то у него выпытывали.

– Ты думаешь, убийства связаны? – задумчиво проговорил, не отрываясь от дороги, мой дед.

– Это понятно даже человеку с минимальным интеллектуальным уровнем, – со свойственной ему витиеватой важностью заметил Сенька.

– Надо позвонить Галине. – Галина, его бывшая жена и родная бабушка Сеньки, была в их семье, насколько я понимала, Бисмарк и ума палата. И хоть они сто лет уже в разводе, при всякой пиковой ситуации Владислав Дмитриевич бросался к ней.

С гаджетами он управлялся не по-стариковски лихо. Как и с рулем своей иномарки, впрочем. Телефон был пристегнут на панели, и, не снижая скорости, Иноземцев-старший вызвал бывшую космонавтку. Я отметила, что она у него числится среди клавиш быстрого набора.

– Галя, плохие новости, – сказал он по громкой связи, когда пожилая леди ответила. – С Радием нашим Рыжовым беда.

– Что случилось?

– Его больше нет.

– Радика?! Боже мой! Ведь только что… А что случилось?

– Его убили.

– У-би-ли?

– Да. Нам надо срочно всем встретиться, поговорить. Я вместе с Сенькой и Викой сейчас нахожусь в машине по пути из Черенкова. Мы едем к тебе.

Влачась по двухполосной Ленинградке мимо многочисленных супермоллов и магазинов утвари и мебели, дед Влад тут же изменил маршрут, вбил новый адрес: не к себе, а к Галине, тем паче, находились квартиры друг от друга неподалеку, в районе Ленинского.

– Надо и Елене позвонить, – заметила я.

– Да, Елене надо дать знать, – с непонятной усмешкой проговорил старик Иноземцев. – У них ведь роман был. Порадовался парень хоть напоследок. – И я поняла, что он, конечно, своего друга, пусть даже покойного, все равно ревнует. Так, наверное, и всю жизнь было: они, два друга, два самца, из-за девчонок постоянно конкурировали. И бабушку мою Жанну, наверное, непросто делили. И Галину. Как теперь эту пятидесятилетнюю Елену. – Ну, Елене ты, Вичка, сама позвони, ладно? Телефон-то есть?

Понятно: деду не хотелось еще раз становиться горевестником, и пришлось мне взять эту печальную миссию на себя.

Елена ответила сразу. Я проговорила в трубку все приличествующие случаю слова.

– Боже мой! – воскликнула она и зарыдала. – Боже, боже мой! А я как раз в Москве! Я приехала – к нему! Специально приехала.

– А вы сейчас где?

– Не беспокойтесь, мне есть где жить.

– Ситуация складывается грозная. Может, вы прибудете к Галине, бывшей супруге Владислава Дмитриевича? У нас там будет что-то вроде летучего совещания.

– Хорошо, диктуйте адрес.

Я потом извинилась перед дедом Владом, что незваного гостя пригласила, причем не к себе домой, а к чужому человеку – к бабушке Гале.

Он воскликнул:

– О чем ты говоришь! Ситуация и впрямь аховая!

А когда мы уже подъезжали к дому Галины Иноземцевой-Бодровой, позвонил мой Денис:

– Я в аэропорту Чебоксар. Вылетаю в половине девятого вечера. В Шереметьево прибываю в двадцать два часа.

– Я не знаю, где в это время буду.

– Ты не беспокойся, я снял для себя в Москве квартиру.

– Позвони, пожалуйста, сразу, как прилетишь. Мы сейчас с моими, Арсением и Владиславом Дмитриевичем, как раз пытаемся понять, что делать дальше.

– Окей.

Старички, я имею в виду Галину и ее мужа, успели прибраться и накрыть на стол. Николай (супруг) как благородный человек поприветствовал нас и удалился в другую комнату. Мы вчетвером расселись и начали свой совет в Филях. И тут же звонок в дверь – явилась Елена. Она, как оказалось, сняла жилье неподалеку, на Октябрьской. Сказала, что приехала в Белокаменную утром, на «Сапсане», в одиннадцать. Стала звонить Радию, хотела сделать ему сюрприз. Он не отвечал. А потом вдруг раздался звонок от меня…

Мы кое-как извинились за нежданный визит и представили ее хозяйке. Елена то и дело плакала, да и у нас, честно говоря, настроение было препаршивое. Еще недавно Радий был весел, бодр и, несмотря на возраст, казался стоящим на пороге новой жизни. А теперь – все, конец, быстрая, но (наверное) мучительная смерть…

Иноземцев-старший, со свойственной профессору и доктору технических наук стройностью и четкостью, доложил своей бывшей жене о произошедшем.

Я, еле сдерживая слезы, рассказала, какую картину застала: как убили деда Радия.

– Если честно, – промолвил Сенька, – возникает ощущение, что мы все под огнем. Есть желание зашхериться куда-нить в нору и носа не высовывать.

– Не могу представить себе… – задумчиво проговорила Галина. – Ведь в операции по вывозу «Коршуна» были задействованы десятки людей, если не сотни. От стропальщиков – тех, кто тросы от крана к орбитальному самолету цеплял – до тех господинчиков на самом верху пищевой цепочки, кто пролет «Мрии» по четырем как минимум сопредельным государствам организовывал: Украина, Россия, Казахстан, Китай. Но почему тогда убивают только тех, кого коснулся Талгат? Его самого, Радия, мужика того, Корчнева?

– Может, это как назидание? – предположил Владислав Дмитриевич. – Как мафия делает: чтоб неповадно было сор из избы выносить?

– Но Радий почему? Он и не собирался ничего выносить!

– Может быть, в файлах Талгата, – с важностью заметил Арсений, – содержится нечто, что может с головой изобличить преступников – и чего мы пока, в силу своей органической косности, не сумели заметить? Давайте пересмотрим их со всею внимательностью.

– Я скачала их на телефон, – сообщила я.

– Давайте поглядим, но не прямо сейчас, – запротестовала Галина. – Я постараюсь по своим каналам, и даже через самые верха, включая Валентину Самую Первую, выяснить, что о той операции с похищением «Коршуна» известно. Что в космических кругах о ней говорят. Может, с кем-то из самых высокопоставленных в Главкосмоупре надо будет встретиться.

– А окажется, что они там самые преступники и есть?

– Но с тех пор руководство Главкосмоупра уже сменилось. Совсем новые пришли, со стороны.

– Я бы взялся за приватный сыск, – изрек Сенька, – за частное расследование этого запутанного дела.

– Хватит! – запротестовала я. – Я уже пыталась в частном порядке расследовать смерть своей бабушки в пятьдесят девятом году и восстановить справедливость. И чем для меня это кончилось? Полугодом заключения? Камерой в СИЗО?

– Для тебя это кончилось, – тонко улыбнулся Владислав Дмитриевич, – обретением новой семьи.

– В конечном итоге. Но к этим замечательным звездам я добралась сквозь ужасающие тернии.