Натаха между тем накинула неизменный пуховик, кокетливонакрасила губы и повернулась к Юркану.

– Юрочка, пойдешь картиночки смотреть?

– Пошли, пошли, – сразу заторопился Юркан. –Давай, давай, веди, Сусанина дочь…

Ладно, пошли. На улице было тихо, в лунном свете кружилсяпушистый, точно на рождественской открытке, снежок. Впечатление портили толькотёмные, пустые, выбитые окна облезлых «хрущоб». Зато стена, поставленнаяамериканцами, так и сверкала, металлическая сетка даже не думала ржаветь.Только знали бы штатовцы, что решетка эта – от дураков. Что же надлежит доумных людей…

– Наташа видит, вот здесь. – Натаха притормозила уявно засохшего, скрученного винтом деревца и, как-то смешно, очень по-детскивзмахнув руками, оттолкнулась от земли. – Ап!

Она медленно поднялась в воздух, по немыслимой дугеперелетела решётчатую ограду, промежуток между стенами – и исчезла за бетоннымиплитами, седыми от инея и непогод. Со стороны это выглядело как «полёты»подхваченного проволокой Дэвида Копперфильда. Но только со стороны.

– Ха! – Юркан сиганул следом за Натахой и вкоторый раз почувствовал себя мальчишкой на парковом аттракционе «Мёртваяпетля». Тот же безумный восторг, то же замирание сердца. Да кто сказал, будточудес не бывает! Его бы, идиота, сюда!..

Наконец замедленное, словно на Луне, парение завершилось, иЮркан приземлился рядом с Натахой у парковочной площадки. До выгоревшей башниинститута отсюда было рукой подать, однако ничего интересного там не было. Вотопасного – да, выше крыши. И в переносном смысле, и в самом прямом. То ли деломаленький скверик у северного крыла! Там, в пруду, прямо в воде, почему-тоупорно не замерзавшей, с некоторых пор стали появляться объёмные цветныекартины. Словно какой-то Стивен Спилберг подбирал и показывал эпизоды изфильмов о прошлом. Всегда разные и всегда интересные, но почему-то неизменносвязанные с беспощадными сражениями либо людей, либо животных. То средневековыебитвы, то кровавые нашествия каких-то древних завоевателей, то немецкие танки…Разок, помнится, Юркан увидел отвесную стену воды, словно бы мчавшуюся на негоиз тихой глубины пруда, и перепугался гораздо больше, чем танков.

Постепенно пруд начал казаться Юркану окном, выводившим взавлекательные, жуткие и безумно интересные миры. Раза два ему всерьёз хотелосьнырнуть в прозрачную стоялую воду, да поглубже… Натаха не давала.

– Ещё не время, Юрочка, – говорила она. –Никуда, Юрочка, не попадешь, только мозги оставишь на дне. Пока ходить нельзя,смотреть можно только.

И вот Юркан с Натахой подошли к пруду, терпеливо дождались,пока легкий ветерок развеет пар над поверхностью…

Прямо на них, сверкая красными глазищами, пялилсятысячезубый, явно хищный динозавр. Иллюзия присутствия была такой, что Юркансперва шарахнулся прочь, но вовремя вспомнил про спецэффекты Стивена Спилбергаи остался на месте.

Однако взгляд древней рептилии продолжал упорно сверлитьего, наводя на нехорошие мысли, а потом чудовище разинуло пасть, в которую безтруда поместились бы и Юркан, и Натаха, и… оглушительно заревело. Так, что в окрестныхдомах наверняка полопались уцелевшие стёкла.

Вот это было уже что-то новенькое. До сих пор «кино» всегдабыло немым.

Секунду спустя до Юркана дошло, что динозавр не простосотрясал воздух. Он ВИДЕЛ и его, и Натаху. Точно так же, как они видели его.

И ящер соображал, как бы до них добраться…

И вот к поверхности с той стороны осторожно потянуласькогтистая передняя лапа, странно маленькая для такой туши, не большечеловеческой руки. Юркан судорожно глотал слюну, заворожённо следя, как онапридвигалась всё ближе и ближе…

…И наконец пробила поверхность. По воде побежали круги.Секунду лапа чудовища – вполне вещественная, в броневой чешуе – торчала изпруда на добрых полметра, потом вдруг стала прозрачной и рассеялась облачкомпара. Юркан выдохнул и посмотрел в воду.

Там вновь не было ничего, кроме тины и водорослей.

– Вот так, Юрочка, – печально проговорилаНатаха. – Оживают наши картиночки, оживают. Это, Юрочка, цветочки. Авзорвут башенку, тут-то пчёлки и прилетят…

Ох, что-то мало стали нынче радовать профессора Звягинцевателефонные переговоры с Америкой, некогда такие желанные…

– Изя, ты? Ну привет, привет. Голос молодой, говоришь?Наверно, в детство впадаю… Спасибо на добром слове, хотя хвастаться особонечем. Последние новости насчет башни слыхал?

– Слыхал, слыхал! – Шихман в раздражении шмыгнулносом и, в очередной раз позабыв о несравненном качестве связи, вполголосавыругался на идиш. – Мне ли не слыхать! Кое-кто из свиты О’Ниладиссертацию у меня защищал… Так что я в курсе всей этой фигни. Ну не идиот лиэтот ваш Опарышев вместе с нашей Сарой Розенблюм и не нашим О’Нилом? Это жеавантюра, дебилизм чистой воды! Способный привести к совершенно непредсказуемымпоследствиям, вообще к любой чертовщине! Мой секретарь уже послал официальноеписьмо в Белый дом. Боюсь только, как бы они не послали меня обратно… Вместе смоей личной позицией. Да что за мода такая пошла, везде всё взрывать? –горестно вопросил он с отчётливой интонацией отчаяния. Видимо, не очень-тонадеялся на положительную реакцию Белого дома. – В Москве жилые домагрохнули, в Афганистане – древние статуи, в Нью-Йорке небоскрёбы вот уронили…Решили, видно, что Питер от жизни отстал? Искажает линию партии?..

Звягинцев ничего не ответил, только тяжело вздохнул втрубку. А что тут скажешь?..

Блистательная идея насчёт взрыва родилась в голове СарыРозенблюм. Лев Поликарпович не знал всех подробностей жизни этойкавалерственной дамы, но подозревал про себя, что горящие шкафы в разнесённомлабораторном зале на неё падали вряд ли. И уж точно не садились ей на щёкутраурные хлопья копоти, отделившиеся от потолка последним ласковым поцелуемединственного ребёнка… Да Бог с ними, с покорёженными шкафами. Ей бы нашу, советскуюбиографию даже во вполне благополучном её варианте. Небось трезвее смотрела бына вещи и лучше знала бы, что почём. А то увидела оборванную верёвку в крови –и повела себя, точно истеричка с гранатой из очередного фильма про инопланетян…Ну а последующие события заставили профессора Звягинцева серьёзно задуматься,так ли далеко ушли от психологии авторы безмозглой фантастики «экшен».[23] Той, где космические спецназовцы лезут исследовать брошеннуюстанцию, облачившись вместо панцирных скафандров в камуфляжные маечки безрукавов. И на всё непонятное реагируют по одному принципу – вскидываниемлазерного ствола. Каким бы диким ни казался такой подход самому ЛьвуПоликарповичу, идею взрыва активно поддержал Питер О’Нил. «Ах ты вот как,неведомая стихия? Ну так получи, фашист, гранату…»