— Я очень горжусь тем, что мы открыли этот центр верховой езды, — произнесла Эмили по‑испански, она преуспела в изучении этого прекрасного языка.

Раздался гром аплодисментов, а дети в первых рядах нетерпеливо ерзали, желая уже пойти покататься на прекрасных лошадях, которые ждали их в конюшне. Эмили улыбнулась, усаживаясь в кресло в первом ряду и ожидая, что скажет ее муж.

Сегодня состоялось официальное открытие школы верховой езды для детей из неблагополучных семей, которую они с Алехом основали. Она находилась рядом с его новой школой поло недалеко от Буэнос‑Айреса.

— Ты сегодня была великолепна, — пробормотал Алех, когда празднование наконец закончилось и они уселись в машину, которая везла их домой.

Эмили посмотрела на него и улыбнулась, думая о том, как потрясающе он выглядел в этом темно‑сером костюме, с двумя расстегнутыми верх ними пуговицами рубашки, открывающими взгляду оливковую кожу.

— И ты тоже, — выдохнула она.

— Дорогая, как ты думаешь, нам когда‑нибудь наскучит этот праздник любви? — протянул он.

Дрожь предвкушения пробежала по ее телу, и она покачала головой:

— Не в этой жизни.

Они направлялись в эстансию Алеха, в простой дом из камня и дерева в окружении зеленых пастбищ и серебряной реки. Это место Эмили сразу ощутила как родное, и это чувство со временем только укрепилось. Они поселились в Аргентине. Эмили продала свою маленькую квартирку и отдала вырученные деньги на строи тельство новой школы верховой езды, так что это было их совместное предприятие — ее и Алеха. Она также продала свою долю в бизнесе Софи, которая оказалась отличной ее заменой.

— Даже слишком отличной, — с сожалением призналась Эмили Мэрибет перед самым отъездом в новую жизнь. — Ты совсем не будешь скучать по мне.

— О, я буду скучать по тебе, все в порядке, — сказала Мэрибет, и ее голос внезапно задрожал. — Не забудь, что я приеду погостить к тебе после Рождества.

— Конечно.

Алех обнял ее за плечи, и дорога до эстансии прошла гладко и на удивление быстро, а когда они отпустили шофера и остались вдвоем, впереди их ждал свободный вечер.

— Что мы будем делать? — спросила она.

— Угадай, — тихо сказал Алех, начиная расстегивать ее платье.

Эмили уткнулась носом в его шею и прикусила мочку уха, а он засмеялся и понес ее наверх, несмотря на ее протесты.

— Ты же знаешь, что не всегда сможешь меня носить! — воскликнула она, когда он положил ее на кровать.

— Я всегда буду это делать! — поклялся он, продолжая раздевать ее.

Эмили не стала его поправлять, она была слишком занята тем, что помогала ему снять одежду, и ее сердце бешено заколотилось, когда она почувствовала, как его обнаженная кожа прикоснулась к его. Когда он гладил ее тело, его пальцы остановились на ее груди, и он нахмурился.

— Что‑то изменилось в тебе, дорогая.

Неужели он так хорошо ее знал? Видимо, да. Но она просто улыбнулась и ничего не сказала.

Его лоб сосредоточенно наморщился, когда он кончиками пальцев обхватил другую грудь.

— Неужели? — спросил он.

Она кивнула, и на его лице застыло такое выражение, которое она будет помнить до конца своих дней.

— Да, — прошептала она. — У меня будет твой ребенок, Алех.

Она видела, как у него перехватило дыхание.

— Какой срок?

— Всего шесть недель. Но мы были так заняты переездом, что я не сразу заметила.

Его глубокий вздох удовлетворения согрел ее.

— Люблю тебя, — сказал он со смесью страсти и нежности. — Я люблю тебя, Эмили.

Когда он вошел в нее с захватывающим дух эротизмом и бесконечной нежностью, Эмили вскрикнула от любви и радости, а вскоре и от удовлетворения. Потом она долго лежала, дрожа, в его объятиях, голова ее покоилась на его быстро поднимающейся и опускающейся груди, а он гладил ее по волосам.

— Это случилось раньше, чем я думала, — задумчиво произнесла она.

Он тихо рассмеялся.

— Судя по тому, сколько раз мы занимались сексом, я удивлен, что это не произошло раньше.

— Но мы могли вообще не иметь детей, — предположила она.

— Тогда бы мы усыновили ребенка.

— Да. — Ее голос все еще звучал задумчиво. — Но я все равно думаю, что нам очень повезло.

Алех уставился в потолок, его пальцы запутались в шелковистой копне ее волос. Да, она была права. Очень повезло, что он последовал своим инстинктам и нашел ее и что в их сердцах оказалось достаточно щедрости, чтобы простить друг друга и попытаться начать все сначала.

С помощью нежных уговоров жены он сумел простить свою мать за то, что она сделала, и отпустить все плохие воспоминания. Потому что однажды он хотел рассказать своим детям о женщине, которая пела, когда сажала овощи, и которая лучше всех делала йерба мате. Потому что ни один человек не может быть ни абсолютно плохим, ни абсолютно хорошим. Единственным омрачавшим его жизнь фактом было отсутствие успеха в поисках брата, но, по крайней мере, он знал, как его зовут.

Лукас.

Лукас. Его сердце сжалось. Странно было думать, что у него есть брат. Человек, имевший сходные с ним гены.

— Принести нам что‑нибудь выпить? — спросила Эмили, и ее мягкий голос ворвался в его мысли.

Он покачал головой:

— Ты не сделаешь ничего подобного. Отныне я буду твоими руками и ногами, красавица.

— Я не инвалид, Алех, — тихо возразила она.

— Нет, ты моя жена и мать моего ребенка. — Он повернул ее лицо к себе. — Моя прекрасная Эмили, которая научила меня смыслу любви.

— Как и ты, — сказала она дрожащим голосом. — Ты научил меня многому. Тому, как принять и простить. Тому, как сохранять стойкость перед лицом невзгод. И я тоже люблю тебя, Алех. Я так сильно тебя люблю.

Он крепче обнял ее, и стук его сердца угрожал оглушить его. И когда заходящее солнце превратило реку в яркую коралловую ленту, Алек приподнял подбородок Эмили, чтобы снова поцеловать ее.