К его удивлению, потянуло резким холодом и влагой, точно морским туманом. Суровый ветер завывал вокруг, и Шон поспешил поднять стекло, но механизм заело, и стекло остановилось в паре сантиметров от верхней рамы. Снова нажав на кнопку, он услышал стонущий звук внутри дверцы, а затем хруст, словно что-то сломалось. Он включил обогрев сиденья и отопление в салоне, чтобы теплый воздух обтекал его со всех сторон. Но вскоре обогрев тоже отключился.

Шон уставился на дорогу перед собой, растворявшуюся через пять метров. Он различил несколько двойных красных фар машин, продолжавших движение в тумане. Ледяной туман в июле. Дрожа в своем легком черном костюме, он вспомнил, что в багажнике должен быть дорожный плед, который он ни разу не использовал и даже не распаковывал, но сейчас не видел, где можно остановиться.

Противотуманные фары высвечивали конусы былых вихрей. На ветровом стекле образовались крошечные белесые крапинки – снег или пепел от какого-нибудь вулканического облака? Фары шедших впереди машин размылись в молочном мареве и растаяли. Шон всматривался в блеклое мерцание движущихся форм, его мышцы были напряжены от холода. В нем пробудился первородный инстинкт самосохранения: остановиться; достать одеяло; узнать, в чем дело. Что-то явно случилось – возможно, авария на какой-нибудь фабрике, на одном из громадных комплексов, которые он проезжал несколько минут назад. Или налетел стремительный фронт с Северного моря.

Он включил поворотники и стал медленно двигаться наугад, пересекая, как ему представлялось, первую, вторую, третью полосы. Он не видел никаких ориентиров и не чувствовал «лежачих полицейских» на дороге, но главное – он пока не попал в аварию. Напротив, у него возникло ощущение изрядного пространства вокруг. Возможно, эту часть трассы только недавно расширили, хотя он этого не заметил по пути в Уиктон, поскольку думал только о том, как бы не опоздать. Возможно, он оставался за линией разграничения. Возможно, там был большой скос, которого он не видел, и он стоял на самом краю. Ему показалось, именно так и есть.

Он остановился, сердце его бешено колотилось. До него не доносилось ни звука, кругом он видел только белые завихрения. И еще прежде чем взглянул на свой телефон, он знал, что сигнала не будет.

Когда Шон открыл дверцу, ветер захлопнул ее с такой силой, что она едва не впечаталась в корпус. Он выбрался из машины, чувствуя обжигающе холодный ветер, и что-то щипало ему глаза. Ему пришлось сильно прищуриться и продвигаться к багажнику на ощупь. Внезапно он почувствовал лед под ногами и поскользнулся – и обнаружил, что земля, на которую он упал, мягкая от снега. Он коснулся его в изумлении. Вокруг него завывала вьюга, пока он поднимался на ноги, ища руками машину, чтобы опереться на нее.

Машина пропала.

Невозможно. Он только что вышел из нее, не сделал и двух шагов.

Но он уловил в окружающей белизне знакомый звук: металлическое звяканье бегущей собачьей упряжки. Он закричал, однако ветер унес его крик. Он ощущал вибрацию, отдаленный ритм собачьей рыси, слишком стремительной для шага человека, но недостаточно быстрой для его бега. Чтобы приноровиться к ней, нужно было пробегать по два шага и замедляться. Большая упряжка – восемь или десять пар собак – приближалась к нему; он снова попробовал крикнуть, но ничего не получилось. Он услышал сигнал неверного пересечения трассы, как будто щелкал метроном, переходя в барабанный бой. Бой нарастал.

Шон вздрогнул и пришел в себя, глядя в лицо полисмена за окном своей машины. За ветровым стеклом вращались синие мигалки двух стоявших впереди патрульных машин. А непрерывный щелкающий звук был сигналом аварийной остановки его собственной машины. «Ванквиш» стоял в нескольких сантиметрах от бетонной стены на обочине дороги, под жутким углом. Ключ был в замке зажигания.

– Сэр, – обращался к нему полисмен. – Сэр, опустите, пожалуйста, стекло.

Шон опустил. У него болела голова, и он чувствовал ломоту в груди и шее, перетянутых ремнем безопасности. Он растерянно осмотрелся. Светило солнце, по шоссе двигались машины, сбрасывая скорость рядом с ним, – водителям было любопытно. На него пристально смотрели полисмены.

– Я притормозил, – сказал он хрипло. – Из-за вьюги. Или что там было. Была какая-то авария?

– Сэр, вы пили?

Шон собрался с мыслями, возвращаясь к реальности.

– Нет, – заявил он убежденно и задумался на какое-то время. – Определенно нет. Я был на похоронах, но не пил.

Его все равно попросили пройти тест на алкоголь, и он молча ждал результата, пораженный пережитой галлюцинацией. Он незаметно, осторожно огляделся. Вокруг было сухо. Ни следа снега. Ему хотелось присесть и ощупать землю, но интуиция подсказывала не делать этого.

– Мистер Каусон, – сказал полисмен, – у вас в крови не обнаружено алкоголя. Но не могли бы вы нам рассказать, что произошло? Вы упомянули вьюгу.

Шон вытянулся, чтобы взглянуть на часы: леденисто-голубой экран показывал 14.50. Похороны начались в 11 утра, он покинул церковь около часа дня и достиг шоссе М20 через полчаса. Он приложил пальцы к вискам и стал массировать их вращательными движениями, соображая, что сказать. Вьюга.

– Так проще описать, на что похоже это ощущение, – произнес он. – Мигрени похожи на белую снежную пелену. Я был на похоронах в Уиктоне, и я ничего не ел. Идеальный шторм: высокий стресс, пустой желудок. Надо было подумать. Обычно у меня в машине есть печенье или еще что-то…

– Похороны Тома Хардинга? – спросила молодая женщина-полицейский и залилась румянцем. – Я слышала, что похороны должны быть сегодня и что он из этих мест.

Напарник посмотрел на нее неодобрительно, но Шон ухватился за тему.

– Да, это так. Мы были друзьями.

– О, мистер Каусон, я так сожалею о вашей утрате, – сказала она. – Я читала о том, что случилось и как вы выжили. Он, похоже, был поразительным человеком.

– Да, – кивнул Шон, – верно. Спасибо вам. Извините, что доставил вам беспокойство. Теперь мне гораздо лучше, и я остановлюсь в первом же заведении и поем, и выпью что-нибудь.

– Вам повезло, что вы не попали в аварию, – заметила она. – То есть сейчас.

– Да. Мне везет.

Полицейские перекрыли движение, чтобы он смог выехать, и следовали за ним пару километров, пока он не остановился на бензозаправке. Шон купил диетическую колу и пакетик арахиса в шоколаде, чтобы привести себя в тонус, и проверил всю электронику. Все работало. Он заглянул в багажник: одеяло, шляпа и перчатки лежали на своих местах, по-прежнему нераспакованные. Ему бы очень хотелось, чтобы дело было в мигрени. Но он понимал: это не так. Том был мертв, а он выжил. Дознание приближалось, точно огромный грузовой корабль на горизонте, и он находился у этой махины прямо по курсу. Когда она ударит его, ему придется снова уйти под лед.

За 4288 километров от Шона, на вершине мира, Дэнни Лонг смотрел, как по экрану перед ним медленно двигались голубые стрелочки в районе Северного полюса, теперь просто водного пространства. Там скопилось немало судов – к грузовым кораблям добавлялись танкеры. Он кликнул по нескольким. Фирма «Коско» переправляла множество товаров из Шанхая в Роттердам, а суда компании «Мерск» двигались в противоположном направлении. Несколько российских судов следовали своим курсом. Докладывать было не о чем, и это его вполне устраивало – он написал боссу об отсутствии новостей.