– Может, ты лучше что-нибудь на себя накинешь?

– Может, ты лучше меня поцелуешь? – Она мягко коснулась пальцами его лба. – Ну не хмурь лоб. Это тебя старит.

Корсак хотел что-то сказать, но Ольга положила свои мягкие, теплые пальцы на его ладонь. Он высвободил руку и поднял с пола бутылку. Отхлебнул из горлышка и протянул бутылку Ольге. Когда Ольга отпивала, на шее у нее дрогнула жилка. Глеб едва не застонал – ему вдруг до смерти захотелось поцеловать эту жилку.

– Я совсем пьяная, – с улыбкой произнесла Ольга.

Голос ее стал томным и ленивым, словно разговор ей ужасно наскучил. Она поставила бутылку на пол, затем взяла руку Глеба и положила ее себе на живот. Кожа была теплой и бархатистой. Повинуясь порыву, Глеб наклонился и поцеловал Ольгу в губы. Потом еще и еще. Остановиться он уже не мог…

Час спустя они лежали в постели; Глеб курил, а Ольга, с задумчивой улыбкой, положив щеку на ладонь, разглядывала его горбоносый профиль.

– И что все это значило? – спросил Глеб.

Ольга промолчала.

– Мы снова вместе? – спросил Глеб.

Ольга улыбнулась и сказала:

– А у тебя есть сомнения? – Она наклонилась и поцеловала его в плечо. Потом раздумчиво произнесла: – В прошлую нашу встречу ты рассказывал мне о картине.

– Да.

– Она все еще у тебя?

– Да.

– Но я ее не видела. Разве ты не повесил ее на стену?

– Я ее даже не распаковывал. Сунул за шкаф, и дело с концом.

– А ты… рассказал о ней племяннице Виктора?

– Нет.

Ольга облегченно вздохнула (или это только показалось Глебу?).

– Я узнавала, – сказала она. – Оказывается, Виктор купил ее нелегально, она не значится ни в каких каталогах. Как думаешь, может, нам с тобой ее продать?

Корсак протянул руку к ночному столику и стряхнул с сигареты пепел.

– Нет, правда, – снова заговорила Ольга. – Я знаю человека, который даст за нее хорошие деньги.

– Картина не моя, – спокойно сказал Корсак. – И не твоя. Владелица – Лиза Фаворская.

– Ты твердо решил?

– Да.

– И уже не передумаешь?

– Ты же меня знаешь, – сказал Корсак.

– Да, – грустно сказала Ольга. – Знаю. Если ты что-то решил, переубедить тебя невозможно.

– В этом мы с тобой похожи, – заметил Глеб.

Ольга вздохнула. Потом усмехнулась и сказала:

– Ладно, черт с ней, с этой картиной. Главное, что мы снова вместе. Иди ко мне!

Глеб затушил сигарету, повернулся к Ольге и обнял ее. И тут зазвонил телефон.

– Не бери, – сказала Ольга.

Телефон звонил и звонил. Прошла, наверно, целая вечность, а он все не умолкал. Корсак, чертыхнувшись, протянул руку, рывком поднял трубку и, прижав ее к уху, рявкнул: «Да!» Никто не отозвался. Он слышал только чье-то дыхание.

– Да говорите же вы, черт! Я же слышу, как вы там дышите!

За спиной у Глеба раздался странный щелчок. Журналист повернул голову, и тут что-то укололо его в шею. Перед глазами у Глеба поплыли желтые круги. Он хотел встать, судорожно ухватился пальцами за подушку, но потерял равновесие и сполз вместе с нею на пол.

Корсак приоткрыл глаза, но яркий свет из окна больно резанул по зрачкам, и он снова зажмурил веки.

– Ага, очнулся наконец, – услышал он негромкий мужской голос.

Глеб снова приоткрыл глаза.

– Давай-давай, просыпайся, спящая царевна, – насмешливо произнес тот же голос.

Верзила, сидевший в кресле, глянул на сильно опустевшую бутылку коньяка и ухмыльнулся:

– Что, приятель, слегка перебрал?

Корсак машинальным движением ощупал шею, ожидая обнаружить на ней что-нибудь вроде иглы, но ничего такого не было. Он разлепил слипшиеся губы и глухо произнес:

– Что… ты здесь делаешь?

– Жду, пока ты придешь в себя, – ответил верзила.

– Как ты вошел?

Тот улыбнулся:

– Как все, через дверь. Ты что, никогда ее не запираешь?

Глеб потер глаза пальцами и спросил:

– Сколько сейчас времени?

– Девять, – ответил верзила.

Глеб сел и, стянув одеяло с дивана, прикрыл бедра и ноги. Затем дрожащими пальцами вынул из пачки сигарету, сунул в рот и поискал глазами зажигалку. Верзила чиркнул спичкой о коробок, нагнулся и поднес огонек к лицу Глеба.

– Хреново выглядишь. Тебе бы сейчас опохмелиться, – сочувственно произнес он.

– Не твое дело. – Глеб выпустил клуб дыма и хмуро посмотрел на незваного гостя: – Чего тебе надо?

– Долинский просил напомнить тебе о долге.

– Время еще не истекло, – сказал Глеб.

Верзила кивнул:

– Ты прав. Но у многих моих клиентов отшибает память. Поэтому приходится заниматься профилактикой. Встань-ка!

– Зачем?

– Хочу тебе кое-что показать.

Глеб облизнул сухие губы сухим языком и сказал:

– Иди к черту.

– Ладно, я тебе помогу.

Верзила встал с кресла, шагнул к Корсаку, нагнулся, схватил журналиста за плечо и одним рывком поставил на ноги. Силища у него была богатырская.

– Стоишь? – поинтересовался верзила.

– Пошел ты, – снова сказал Глеб.

– Крепко стоишь?

– Достал.

Верзила добродушно улыбнулся, затем коротко, без замаха, ударил журналиста кулаком в живот. Корсак, издав горлом сдавленный звук, согнулся пополам. Сигарета беспомощно повисла у него на губе. Кровь отлила от лица. Корсак вытаращил глаза и два или три раза хватанул воздух ртом. Продолжая держать журналиста за плечо, верзила насмешливо произнес:

– Вот теперь точно не забудешь.

Внезапно выпрямившись, Корсак изо всех сил пнул верзилу коленом в пах. Затем, не делая паузы, ударил его кулаком в челюсть. Голова верзилы слегка дернулась, но в следующее мгновение он по-медвежьи сгреб Корсака в охапку и так сдавил, что из горла журналиста вырвался гортанный стон.

– Не шали, – медленно и четко проговорил верзила, держа журналиста в объятиях и пристально глядя в налившиеся кровью глаза.

Дыхание у Глеба перехватило, лицо побагровело. Он попытался высвободиться, но не смог. Подержав Глеба еще несколько секунд, верзила ослабил хватку и слегка отвел плечо назад. Второй удар свалил журналиста на пол.

Верзила склонился над ним и, тяжело дыша, произнес: