Не кладя трубку, весело мурлыча что-то веселое, набрал новый номер. После третьего или четвертого гудка трубку подняли, и послышался женский голос:

— Хелло!

— Сара, добрый вечер, это я — Майкл. Я уже, наверное, десятый раз пытаюсь дозвониться. Я могу приехать?

— Откуда ты звонишь? — поинтересовалась та.

— Естественно, со своего кабинета.

— Я тебе тоже звонила, но почти целый день ты не отвечал.

— Меня вызывали в левое крыло. Срочно понадобились кое-какие материалы, и мне пришлось носить их на доклад.

— Так, может, отложить нашу встречу, ты, наверное, устал?

— Я устал?! Да ты что, дорогая, я голоден, как зверь, правда, голод мой не из-за того, что долго не ел, а по другой причине. Надеюсь, ты меня понимаешь? Так я еду?

— Ну что ж, приезжай.

— О’кей! Несусь на крыльях.

Хаммер быстро собрался, сунул в карман небольшой баллончик с дезодорантом, которым обычно освежал свой рот, и, мурлыча веселый мотив, вышел из Белого дома и быстрым шагом направился на дальнюю автомобильную стоянку.

А в это время миссис Макоули вызвала одну из своих охранниц и приказала, чтобы она встретила мистера Хаммера и проводила его к ней в кабинет. Охранница ушла, и Сара вызвала повара — полногрудую негритянку лет тридцати пяти — и приказала приготовить легкий ужин на двоих.

— Какие спиртные напитки подать? — низким грудным голосом спросила повар.

— Виски с содовой и красное вино. И не забудьте лед и сок.

— Хорошо, миссис, через двадцать минут все будет готово, — ответила с легким поклоном негритянка и удалилась из комнаты.

Миссис Макоули с блуждающей на лице улыбкой приняла душ и, переодевшись в удобную юбку и тонкую светло-голубую кофту, уселась в кабинете в кресло и включила телевизор. И надо же было попасть ей на канал, где как раз веселый, уже немолодой комментатор радостно потчевал зрителей эротическими рассказами о похождениях Президента.

«Пошел ты на фиг!» — проворчала она и переключила телевизор на другой канал. Тут же поймала себя на том, что, посылая на фиг, она так и не решила, кого именно, — комментатора или мужа. И ответить на этот вопрос не успела. В кабинет вошла секретарь. Она сообщила, что приехал Хаммер.

— Пусть входит. Я буду с ним долго, и меня беспокоить не надо.

— А если позвонит мистер Президент?

Сара задумалась на мгновение, понимая, что эта миловидная девушка не посмеет сказать Президенту, что его супруга занята, и ответила:

— Скажи, что сплю.

Девушка сделала то ли легкий реверанс, то ли полупоклон и вышла.

Наконец появился и Хаммер. Весь благоухающий, безукоризненно одетый и тщательно выбритый. Быстро приблизился к ней и обнял:

— Привет, дорогая! Ты не представляешь, как я соскучился!

— Ты так считаешь? — кокетливо спросила любовница, но уклоняться от объятий не стала.

— Я клянусь, что это так!!

— Что-то не верится. Знаешь, Майкл, ты мужчина что надо, ну а в остальном — ты похотлив и лжив. Но что поделаешь, таким ты мне понравился, и с тобой я чувствую себя самкой.

В ответ тот еще сильнее прижал ее к себе и жарко прошептал:

— Я хочу тебя!

— Черт возьми, а я хочу тебя!

И они слились в долгом поцелуе. Вдруг Сара очнулась, оттолкнула Хаммера и предложила:

— Давай выпьем.

— Выпьем? А это идея. Давай!

Когда они оказались за столом, то оба выпили виски с содовой. Сара хотела что-то спросить, но передумала и приказала:

— Налей еще!

Хаммер с удовольствием исполнил ее желание.

Прошло не более получаса, и они оказались в спальне супругов Макоули. Хаммер хоть и опьянел, но, увидев, куда его привела Сара, не удержался и воскликнул:

— Ого, я нахожусь у ложа Президента! Раньше ты меня сюда не пускала.

— Он заслужил того, чтобы я это ложе делила не только с ним! — зло произнесла Сара и потребовала: — Больше не упоминай об этом.

— Хорошо, — согласно кивнул Хаммер и начал раздеваться.

Сара выключила свет и молча последовала его примеру. Вскоре два обнаженных тела сплелись в одно целое и комната заполнилась стонами и охами. Когда они по-настоящему зашлись в экстазе, вдруг комната на мгновение озарилась ярким белым светом.

— Что это?! — воскликнула Сара и буквально сбросила с себя партнера.

— Не знаю, — растерянно пробормотал Хаммер и быстро подошел к окну.

Сара испуганно сказала:

— Словно фотовспышка.

— Успокойся, дорогая, я думаю, что это фонарь перегорел на столбе. Посмотри, на всех столбах горит свет, а на ближнем — нет. Такая вспышка бывает, когда электролампочка перегорает.

Он возвратился к кровати, и они стали продолжать свое дело.

Скандалмейстера прокурора Томаса Гордона сотрудники Белого дома и конгрессмены в своем кругу называли президентским могильщиком. Всем казалось, что он просто заряжен на то, чтобы достать Президента, и, наверное, это было главной целью не только деятельности, но и всей его жизни. Он шел напролом, стараясь добыть доказательства вины Президента. Все остальное, в том числе авторитет власти, имидж страны, уважение к ней со стороны остального мира, было для него, как говорится, до лампочки.

Перед судебным процессом по иску Люси Бриттон к Макоули, несмотря на выходной день, Гордон вместо того, чтобы уехать на свое уютное ранчо, направился в офис. Откинувшись на спинку качающегося кресла, глядя на окно, он анализировал собранные материалы. Да, ему не удается доказать виновность Президента. Но что тот выложит более двух с половиной миллионов долларов, чтобы погасить конфликт, обнадеживало. А ведь Бриттон стояла в списке Гордона как «Джейн Доу № 1». В его же папке были и другие. Последний номер был седьмой. Не огорчало Гордона и то, что Моника Левин не согласилась дать в суде правдивых показаний против своего любовника. Пожалуй, это даже к лучшему. Прокурор, забросив руки за голову, полулежал в кресле и злорадно думал: «Левин мне пригодится в другое время, когда понадобится нанести Президенту решающий удар. Ложные показания, которые она даст в суде, будут мне позже весьма кстати».

Он наклонился вперед, зафиксировал спинку кресла в вертикальном положении и, протянув руку, взял со стола тоненькую папку. Это были материалы, которые ему передал начальник сектора отдела кадров Белого дома Майкл Хаммер.

У Гордона еще не сложилось мнение об этом кадровике. На вид солидный, да и человек богатый, к тому же родной брат миллиардера. Но что-то неуловимое в его поведении настораживало, заставляло относиться к нему с недоверием.