вежливо здороваются с нами. Мы зашли за Стрельниковыми и все вместе направились завтракать.

Ресторан встретил нас громом аплодисментов от вставшей при нашем появлении публики. Раскланялся в благодарность перед присутствующими и пошёл вслед за появившимся словно из ниоткуда официантом к нашему (во как!) столику, на котором уже стояла огромная ваза с огромным же букетом цветов. Вот интересно, где они их берут?

Настя шла за мной, мило улыбаясь присутствующим. Она ещё не знает, что здесь её ждёт сюрприз, о котором я ещё накануне договорился с поваром. На столике уже стояла бутылка шампанского (советского, естественно), небольшой графинчик с коньяком КВВК и фрукты. Когда все расселись, я открыл шампанское и разлил его по фужерам. Девчонкам, Насте и Ольге, тоже налил по чуть-чуть. Николаю Фомичу – коньячку в рюмочку. После этого постучал столовым ножом по бутылке, призывая всех к тишине.

– Товарищи! Сегодня у нас не совсем обычный день. Сегодня у нас целых два знаменательных события. Первое – это дебют моей сестры в качестве певицы. Давайте аплодисментами поздравим её с этим! – Вагон-ресторан огласился громом оваций. Пришлось вновь использовать бутылку и нож, чтобы восстановить тишину. – Но, товарищи, не это главное. Главное – это то, что сегодня у моей любимой, самой лучшей и замечательной сестрёнки День рождения.

Настя удивлённо подняла на меня глаза.

– Сегодня? – Похоже, она за всеми выпавшими в последнее время приключениями потерялась в календаре.

– Да, сестрёнка, сегодня, – ответил я с улыбкой, – и у меня для тебя есть подарок. Даже целых два.

По моему сигналу вынесли красивый большущий торт и гитару. Настя смотрела на этот кулинарный шедевр с неописуемым восторгом. Она и торт-то пробовала за всю жизнь раза два. Все присутствующие вновь взорвались аплодисментами, и со всех сторон раздались поздравления и пожелания.

Если честно, то ещё в Чите, ради смеха, хотел было заказать и сшить для неё тельняшку с голубыми полосками и голубой берет с вэдэвэшной кокардой. Всё же 2 августа, как-никак, но побоялся, что Настя не поймёт моего прикола.

Взяв в руки гитару, я продолжил:

– Я хочу подарить моей любимой сестрёнке песню! – И заиграл одну из моих любимых мелодий.

Часто сижу я и думаю,

Как мне тебя называть?

Скромную, тихую, милую,

Как мне тебя величать?

Скромную, тихую, милую,

Как мне тебя величать?

Я назову тебя реченькой,

Только ты дальше теки.

Я назову тебя звёздочкой,

Только ты ярче свети.

Я назову тебя звёздочкой,

Только ты ярче свети.

Я назову тебя зоренькой,

Только ты раньше вставай…

Вновь овации. Стрельниковы радовались за Настю так, будто она им родная. Ольга в восторге хлопала в ладоши и поцеловала в щёку Настю, а потом почему-то меня. И тут же, покраснев и смутившись, села на место.

В общем, день рождения Насти прошёл очень весело. Торта хватило всем. Анна со своим дядей, начальником поезда, подарили Насте большой альбом, ещё дореволюционный, в красивой обложке, с репродукциями картин известных мастеров. В моё ТО время такой стоил бы баснословных денег, и не рублями, а здесь такой просто так дарят почти незнакомой девчонке, спевшей пару песен, правда, очень хороших.

А мне ещё предстоял непростой разговор с Ольгиными родителями. То, что он сегодня состоится, и то, что он будет непростой, я чувствовал без всякой Силы.

– Настя, пригласи Ольгу в наше купе, – шепнул я на ушко сестре, – подарок посмотрите и посекретничайте, но в пределах, так сказать.

– Хорошо, братик! – Настя чмокнула меня в щёку. – Спасибо за день рождения!

Я невольно расцвёл в улыбке.

У двери купе Стрельниковых я остановился, поджидая поотставших родителей Ольги, а её саму под руку утащила дальше Настя.

– Николай Фомич, Антонина Владимировна, мне показалось, что вы хотели со мной о чём-то поговорить, – ответил я на вопросительные взгляды подошедшей четы Стрельниковых.

В купе мы сели напротив друг друга. Воцарилось молчание. Пришлось слегка кашлянуть, давая старт разговору. Стрельниковы переглянулись, и первый вопрос, что было ожидаемо, задала мама Ольги:

– Виктор, вы едете с сестрой, так скажем, в не простом вагоне и, как нам показалось, довольно свободно распоряжаетесь достаточно крупными деньгами. А где ваши родители?

– А если я отвечу, что мы с Настей круглые сироты, вы мне поверите? Наша мама умерла семь лет назад, а отец погиб в перестрелке с бандитами ещё раньше.

– Но у вас чувствуется хорошее образование. И вы не похожи на сирот.

– И я снова вас удивлю. Всю свою сознательную жизнь мы с Настей прожили в глухой тайге на хуторе у родственника (а кто скажет, что дядька Андрей нам не родной?). Оба закончили семилетку в ближайшем посёлке. Так что образование у нас с сестрой не полное. Знаний у меня очень много. Откуда, сказать не могу, а врать ВАМ не хочу. – Я сделал ударение на слове «вам». – Сейчас едем в Ленинград как раз для того, чтобы это самое образование продолжить. Ну а то, что не похожи на других сирот, то тут уж извините, – я шутливо развел руками, – такие вот мы необычные. Что касается денег, то это, можно сказать, наше с Настей наследство от родителей. А билет нам вообще купили в Чите хорошие знакомые (а кто сказал, что читинские китайцы нам не знакомые и тем более не хорошие?). Мы и не знали, в какой именно вагон.

– Вы, Виктор, извините нас, – вступил в разговор Николай Фомич, – мы не хотели вас обидеть. Просто вы действительно крайне необычный юноша. И это не говоря о ваших способностях. Вы прекрасно поёте и играете на многих инструментах, а разговор у вас как у человека с жизненным опытом, хотя вам на вид лет девятнадцать.

– Семнадцать, – поправил я Ольгиного отца.

– Что? – переспросила Антонина Владимировна.

– Мне семнадцать лет, – повторил я и уточнил: – Будет в ноябре.

Я уже начинаю привыкать к удивлённым лицам. Вот и Ольгины родители тоже удивились, выгляжу-то я старше своих лет. Кстати, Насте тоже на вид можно дать шестнадцать лет, а не её сегодняшние четырнадцать. Видимо, сказывается хорошая генетика.

– А песни, которые вы поёте, они ваши? – Женское любопытство непреодолимо, хотя главный вопрос, который она хотела задать, Антонина Владимировна явно приберегла на потом.

Ничего не отвечая, опять с улыбкой развёл руками и слегка поклонился, чем вызвал очередную порцию удивления у собеседников.

– И на иностранном языке? – спросил Николай Фомич.

– И на испанском тоже. Кстати, ещё