две песни, которые я исполнял, были изначально написаны на французском. Это «Вечная любовь» и «Если б не было тебя».

– Виктор, вы кроме испанского ещё и французский знаете? – Удивлению Антонины Владимировны не было предела. – А насколько хорошо вы знаете французский? – Последний вопрос был задан на языке Вольтера, что не удивительно с её гимназическим образованием.

– Владею свободно, – на том же языке ответил я, – а ещё испанским, немецким, английским, итальянским, китайским и японским. И разговорным, и письменным.

Всё, добил я жену красного военмора. У неё от удивления дар речи пропал. Пришлось встать и налить ей в стакан из стоящей на столике бутылки минералки. Выпив шипучий напиток, она пришла в себя.

– Но откуда?!

– Ну, так скажем, оттуда же, откуда и мои способности. Но об этом говорить не будем. Не самые приятные, так сказать, воспоминания. Надеюсь, когда-нибудь я вам об этом расскажу, но не сегодня.

– Скажите, Виктор, – аккуратно вступил в разговор Николай Фомич, – а вот те две песни, что вы пели, которые о любви…

– Да-да, – перебила мужа Антонина Владимировна, – нам обоим показалось, что вы пели их исключительно для Ольги…

Вот и главный вопрос подошёл. Пришлось изобразить смущение и, опустив глаза, кивнуть.

– Поймите, Виктор, нам бы очень хотелось, чтобы вы с Ольгой подружились, но не хотелось бы, чтобы это было лишь мимолётным путевым увлечением. Мы с Николаем Фомичом безмерно благодарны вам за то, что вы фактически спасли нашу дочь и на всю жизнь ваши должники за это, но… Мы прекрасно видим, насколько вы ей не безразличны, как она буквально расцветает при вашем появлении, и нам очень не хотелось бы, чтобы вы разбили ей сердце и заставили страдать….

– Антонина Владимировна, – прервал я маму Ольги, – я прекрасно понимаю ваши с Николаем Фомичом опасения, но уверяю вас, что для меня нет никого на свете дороже двух девушек. Это моя сестра Настя и ваша дочь Ольга. И я никогда не допущу, чтобы им было плохо. Поверьте, Ольга мне тоже далеко не безразлична. И даже более того, – я опустил голову и чуть слышно произнёс: – Я никогда не прощу себе, если потеряю её. И, пожалуйста, не говорите ни о каких долгах. Это не вы мне, а я вам должен. На всю оставшуюся жизнь.

– Ну вот и славно! – громко хлопнул себя по коленке Ольгин отец. – А за это предлагаю выпить коньячку. Виктор, вы как?

– В терапевтических дозах только за, – с энтузиазмом ответил я, – и, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты, а то мне как-то немного не по себе становится.

– Договорились, – засмеялся Николай Фомич, разливая в три рюмки янтарную жидкость. – Ну, за понимание! – поднял он свою, а я откровенно заржал, настолько он был похож на актёра Булдакова в роли генерала.

Родители Ольги с рюмками в руках с недоумением смотрели на меня, чуть ли не истерично ржущего. Пришлось экстренно брать себя в руки и объяснять, что Николай Фомич со своим тостом был точь-в-точь как один мой знакомый, тоже выдающий короткие, но весьма ёмкие тосты.

В общем встреча прошла, как иной раз пишут, в тёплой дружественной обстановке. Заодно обратился к Стрельниковым с просьбой приютить на несколько дней у себя Настю.

– А как же вы, то есть ты, Виктор? – спросила Антонина Владимировна. – Тебе же тоже надо где-то жить. И вообще, оставайтесь у нас. Николай говорит, что квартиру нам выделили большую.

– Да, Виктор, действительно, квартиру мне выделили просторную, так что разместим вас с сестрой без проблем.

– Спасибо, конечно, огромное, – поблагодарил я, – но не хотелось бы вас стеснять. Думаю, что смогу снять жильё где-нибудь поблизости к вам.

– Кстати, Виктор, – вспомнил Николай Фомич, – мне говорили в штабе, что наша соседка сдаёт комнату, оставшуюся от сына. Там иногда селятся приехавшие командиры. Правда, сдаёт она не всем, но, думаю, мы сможем с ней договориться.

– И правда, Виктор, – поддержала мужа Антонина Владимировна, – это было бы просто замечательно. И в школу можно было бы записаться в одну. А прописать вас мы можем у себя.

Глава 7

Ленинград встретил нас низко висящими свинцовыми тучами, из которых время от времени лил мелкий дождь, да солнце иногда проглядывало в редких разрывах облачности, словно напоминая живущим внизу о своём существовании.

С попутчиками распрощались очень тепло. Пока ехали, мы дали ещё два концерта, и теперь на перроне нам устроили прощальную овацию, вызвав неподдельный интерес у всех встречающих-провожающих. Анна расцеловалась в щёки с Настей (мне же лишь смущённо пожала руку), а её дядя, начальник поезда, долго тряс мою ладонь двумя руками, рассыпаясь в благодарностях и приглашая ехать обратно, если соберёмся, исключительно с их путевой бригадой.

Забросили вещи к Стрельниковым и пошли вдвоём с Николаем Фомичом к их соседке договариваться о съёме комнаты. Соседкой оказалась строгая статная дама возрастом чуть за пятьдесят.

– Добрый день, – начал Ольгин отец, – мы хотели узнать насчёт комнаты.

Дама чуть приподняла бровь, и было видно, что она собирается сразу с порога отказать.

– Мадам, – вступил в разговор я на французском, спасая положение, – позвольте засвидетельствовать вам своё почтение. – И я прищёлкнул каблуками одновременно с лёгким кивком головой.

– О, в советских школах настолько хорошо начали изучать французский язык? – удивилась соседка, произнеся всё это так же на языке Вольтера. Смотрела она на нас уже с интересом, чего я и добивался.

– Ну что вы, мадам. В той школе, где я учился, нам преподавали лишь немецкий, да и то крайне посредственно. А знание французского языка у меня от родителей.

– И кто же ваши родители, молодой человек?

– Мадам, прошу простить меня за бестактность, я не представился. Князь Головин Виктор Михайлович, к вашим услугам. – Я вновь по-гусарски щёлкнул каблуками и кивнул. – Родители, к сожалению, умерли.

– Суворова Ирина Павловна, – дама вежливо склонила голову, – бывшая графиня. Примите мои соболезнования по поводу ваших родителей.

– Благодарю вас, мадам, – я опять слегка поклонился в знак признательности, – и очень рад знакомству. Но позвольте у вас спросить, почему же бывшая? Или вас кто-то лишил титула?

– Увы, юноша, но это жизнь лишила нас многого, – взгрустнула графиня, – вы бы тоже не особо распространялись о своём происхождении. В наше время это может быть крайне опасно.

– Благодарю за заботу, уважаемая Ирина Павловна, но я всегда знаю, кому и что можно сказать. Вы явно не из тех, кто бросится доносить.

– А ваш спутник? – графиня кивнула в сторону стоящего рядом со мной Николая Фомича, который с непониманием переводил взгляд с меня на