– Давай я попробую.

Одним мощным рывком он поднял крышку.

На них пахнуло старой прелой бумагой. Шелли заглянула внутрь. Там лежало несколько тетрадей, похожих на старинные дневники, и пачка бумаг, завернутых в клеенку и связанных крепкой бечевкой.

Помня его предупреждение о пауках, она неуверенно протянула руку и, вытащив пару тетрадей, пролистала страницы.

– Это дневники садовника! – с восторгом воскликнула она. – Ты мог бы достать остальные? Пожалуйста.

Деклан вытащил все дневники и положил на стол. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы разложить их в хронологическом порядке.

– Их начали вести еще до Второй мировой войны.

Шелли взяла один и пролистала его. Потом другой. И третий.

– Это же настоящий клад для садовника. Дафна, а до этого ее мать Лили скрупулезно описывали все работы, которые велись в саду. Что сажали, что делали, чего не делали. Когда созрели первые помидоры. Когда они опрыскивали от вредителей. Как справлялись с нехваткой воды во время засухи. – Она повернулась к Деклану. – Это история твоего сада. Одного из самых замечательных старых садов в Сиднее. Настоящее сокровище.

– Да, любопытная находка.

– И тебя это нисколько не восхищает?

– А почему это должно меня восхищать? Но я рад, что ты в таком восторге.

– Конечно, я в восторге. Не могу дождаться, когда смогу прочитать их.

– Не забывай, это был сад Лизы, а не мой. Она… ее бы они порадовали.

Шелли сжала в руке тетрадь. Лиза. Счастливица Лиза, которой принадлежала любовь Деклана, и вместе с тем бедная Лиза, трагически умершая такой молодой. Да, Лиза, возможно, обрадовалась бы, обнаружив эти дневники. Если бы жизнь сложилась иначе, они с Лизой могли бы вместе трудиться над восстановлением сада, а муж Лизы Деклан лишь изредка выходил бы посмотреть, как продвигаются дела. Жизнерадостная Лиза, о которой напоминали розы в саду. Каждый год в конце весны они будут вспыхивать радостными красками.

Лиза ушла, и, как бы ни горевал, он не мог вернуть ее. Как садовник, Шелли слишком хорошо знала круговорот природы, где умирание сменялось новой жизнью. Сухие осенние листья освобождали место для свежих весенних ростков. Многолетние растения умирали каждую зиму для того, чтобы возродиться во всем своем великолепии, как только дни станут длиннее. Гусеницы поедали листья, чтобы выжить и превратиться в бабочек. Она каждый день наблюдала за этими чудесами.

Все, что слышала о Лизе, заставляло сомневаться в том, чтобы она хотела бы видеть своего мужа ведущим до конца своих дней одинокую печальную полужизнь.

Шелли дала умершей женщине молчаливую клятву: если у нее будет шанс, она вытащит его из этого унылого существования, сделает счастливым. Не хотелось произносить «любовь». Во всяком случае, сейчас. Еще не время. Однажды она уже поспешила полюбить, все кончилось разбитым сердцем. Но если ей будет даровано будущее с Декланом, она даст себе волю и полюбит его всем сердцем. Он будет в хороших руках, Лиза.

– Деклан, почему ты винишь себя в смерти Лизы?

Он мгновенно побледнел.

– Потому что мне надо было быстрее отвезти ее в больницу. Доктора говорили, что это ничего бы не изменило, но я снова и снова задаю себе вопрос: а вдруг те десять минут, что я медлил, заканчивая свою работу, стали решающими? Я поставил работу на первое место.

– А что с ней случилось? Ты говорил, она умерла при родах, но от чего именно?

Шелли никогда не видела его таким мрачным и убитым.

– Роды были преждевременными, но доктора сказали, что дело не в этом.

Он замолчал, она ждала, пока он соберется с мыслями, преодолев вечное желание заполнить неловкую паузу.

– Малышку Элис пришлось подключить к аппарату искусственной вентиляции легких, ее легкие еще не успели до конца сформироваться. Я пошел с докторами посмотреть, как она. Но пока находился в детской реанимации, за мной пришел другой врач. Лиза пожаловалась, что ей плохо. Все заволновались. Кода я вернулся к ней, она уже впала в кому.

Шелли закрыла глаза. Лучше бы не спрашивала. Лучше бы не видела его страданий, боли. Но она должна была знать.

– Как? Почему?

– Эмболия. Тромб. Он закупорил сердце. Доктора ничего не могли сделать. И ничто не предвещало.

– Деклан, мне так жаль. Спасибо, что рассказал мне. Это… так я смогу лучше понять тебя.

– Мне бы тоже этого хотелось, – резко произнес он с горькой усмешкой.

– Но мне кажется, тебе совершенно не в чем себя винить.

– Все так говорят. И все же я мог предотвратить это.

– Как? Если целая бригада опытных докторов не смогла спасти твою жену и ребенка, как это мог сделать ты?

– Я все это понимаю. Но я… я… Лиза не хотела заводить детей, хотела подождать еще несколько лет. Если бы я не уговорил ее, это… этого бы не произошло.

– Как ты можешь так говорить? С ней могло произойти что-нибудь другое. Несчастный случай. Болезнь. Что угодно. Это не в твоей власти.

В ответ Деклан издал какой-то неразборчивый звук, от которого у Шелли сжалось сердце.

Миллионер в восемнадцать лет. Миллиардер в двадцать. Перед ней выдающийся человек, привыкший, что все идет так, как он хочет. Тем не менее он не смог уберечь свою маленькую семью. И принял это на свой счет.

Готов ли он двигаться дальше? И будет ли готов когда-нибудь? Хватит ли у нее сил, чтобы помочь ему? Удержать тот свет, которым – по его словам – она осветила темные глубины его души?

Она будет очень стараться.

Шелли обняла Деклана и испытала огромное облегчение оттого, что он ее не оттолкнул.

– Здесь пыльно. Давай выйдем на улицу. Я могу сделать тебе кофе?

На его лице застыло каменное выражение.

– Шелли, я не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились. Я живу с этим уже два года и в состоянии справиться.

Да, если только закрыться от всего мира значит справляться.

– Если ты уверен в том, что не берешь на себя несуществующую вину.

– Может, и беру. – Он вгляделся в ее лицо. К счастью, она заметила, что его черты смягчились, глаза потеплели. – Но я впервые начинаю верить, что смогу простить себя. Ты. Моя мать. Вы помогаете.

– Ты позволяешь нам помогать. Это первый шаг.

– Я должен сделать его сам. Больше не хочу об этом говорить. Ни теперь. Ни потом.

Шелли так сильно тряхнула головой, что коса упала вперед.

– Ну, вот опять. Ты слишком категоричен. Ты можешь об этом говорить. Ты должен об этом говорить. И если захочешь, я всегда готова тебя выслушать.

Она протянула к нему руки, Деклан, шагнув в ее объятия, крепко прижал к груди.