проводит расследование, он меня и вызвал лечить Вас. Подробностей не знаю, не интересовался, могу лишь проинформировать о своей работе.

— Рассказывайте, Антон Петрович.

— Последствия отравления ликвидированы полностью. Заодно я почистил сосуды, особенно головного мозга. Сразу скажу, Вам грозил тяжёлый инсульт, теперь не грозит. Почищены лёгкие. Если возникнет желание бросить курить, то это будет сделать очень легко: физические элементы зависимости ликвидированы. Но полностью бросать курение я бы не рекомендовал. Пусть оно останется редкостным удовольствием для особых случаев, к тому же, от табака есть польза, если не перейти известный предел.

— Спасибо, наверное, я так и поступлю.

— Однако, с Вашего позволения, я продолжу. Удалось ликвидировать ревматоидный полиартрит. Полагаю, он Вас давно беспокоил, я имею в виду боли в ногах? Так… Последствия туберкулеза также удалены. Удалось восстановить нервную систему левой руки, у Вас обнаружились последствия какой-то старой травмы. С оспинами не лице ничего делать не стал, чтобы не возникло слухов о подмене. Будет желание, этот вопрос решим со временем. Так… Если беспокоит зигодактилия, то помните, её ликвидировать совсем несложно, в общем, на Ваше усмотрение. В сущности, Вы уже здоровы, а слабость пройдёт.

На протяжении этой речи Сталин с всё возрастающим удивлением смотрел на Антона. Весь опыт, все знания, накопленные за жизнь, говорили, что так не может быть, а вот, поди ж ты: собеседник тебе сообщает, что не только тебя оживил, а ещё попутно избавил от целого букета неизлечимых заболеваний.

— Да, вот ещё: я попросил товарища Берию сотоварищи уговорить Вас пройти серию процедур для улучшения здоровья. Если Вы согласитесь, то срок Вашей жизни увеличится лет на сорок, а в хорошем случае ещё больше, может и на пятьдесят-шестьдесят лет.

— Я подумаю, Антон Петрович. — мягко сказал вождь — Мне неловко получать такие привилегии, когда подобное недоступно больше никому.

— Не Ваша вина, Иосиф Виссарионович, что я не могу улучшить здоровье всем советским гражданам. Но ведь в Ваших силах дать указания, открыть усиленное финансирование для развития медицинской и вообще биологической науки, правда? Вы отслужите, отработаете, отдадите свой долг советскому народу. Я это знаю, товарищ Сталин.

— Хорошо. Я Вас понял и хорошо подумаю над предложением. А пока расскажите, как сложилось в Ленинграде? Ермолов и Серов присылают мне свои отчёты, а что, по Вашему мнению, самое важное?

— Я, Иосиф Виссарионович, видел маленький участок фронта, общался только с бойцами на базе НКВД, с рабочими на двух заводах, побывал на встрече с интеллигенцией и совсем не встречался с военным и политическим руководством. Могу лишь сказать, что в руководстве имеется большие противоречия между властными группировками. Впрочем, я сужу об этом по косвенным признакам. Вы сами знаете, что порой доходит до прямой измены, лишь бы выставить соперника в дурном свете. Как это преодолеть, решать Вам совместно с органами воспитания и наказания. Самое важное, с моей точки зрения, это срочно упразднить все дивизии народного ополчения. Право, не знаю, кем их заменить, но кадровых рабочих, инженеров и научных сотрудников следует вернуть на заводы и в институты.

— Непростой вопрос, Антон Петрович. Люди ведь действительно рвутся воевать. С другой стороны, Вы правы, гибнет цвет и гордость рабочего класса, а кто придёт ей на смену?

— Что касается Ленинграда, то мои ощущения двойственные: с одной стороны, я побывал в рабочих коллективах и увидел, что, несмотря на тяжесть ситуации, в этой среде царит спокойная уверенность в нашей победе. Побывал я на сборище так называемой творческой интеллигенции, и жестоко разочарован: многие из этих людей ждут немцев и финнов. Кто-то по глупости даже болтает об этом, но те, кто похитрее и осторожнее помалкивают, взамен они произносят правильные лозунги. Я задумался: а нужны ли эти существа нашему обществу?

Помолчали. Антону было что сказать, и свои мысли он изложит в служебной записке, но не излагать же их Сталину? Антон просто постеснялся перегружать внимание великого вождя, да и стыдно нагружать проблемами ослабевшего от последствий отравления человека.

— Расскажите, Антон Петрович, как в вашем обществе будущего организовано взаимодействие власти и рядовых граждан, как работает сам механизм их общения?

— Это весьма непростой вопрос. Начнём с того, что анархия как идеология за тысячу с лишком лет от сего момента, сильно развилась.

— Это естественно. — кивнул Сталин.

— Основополагающие принципы анархизма сохранились: отсутствие принудительной власти, свобода от принуждения, свобода ассоциаций, взаимопомощь, разнообразие, равенство, братство. Другой вопрос, что изменились люди, вернее система воспитания людей, и многие вещи, которые ранее представлялись идеальными, в обществе будущего стали обыденностью.

— Понимаю.

— Вернёмся к взаимодействию человека и власти. Очевидно, что большие проекты невозможно осуществлять без некоторой властной иерархии. Если проекты долгосрочные, например, рассчитанные на десятки и даже сотни лет, то и властная пирамида должна быть устойчивой и предсказуемой. Мы исходим из принципа свободы ассоциаций, когда человек выбирает для себя область деятельности и волен избрать руководителей этим направлением. В нашем обществе выборы на различные посты осуществляются дистанционно и лично. Вы знаете, что у меня имеется встроенная система связи, при помощи которой я могу общаться даже с нынешними примитивными радиостанциями. В наше время существует обобщённая система связи и обмена данными, совмещённая со всемирной библиотекой, которую мы называем Сеть. Наша Сеть объединяет всё население планет, и позволяет взаимодействовать с людьми на других планетах так же легко, как Вы можете поговорить по телефону с любым абонентом телефонной сети. Даже легче, потому что у нас абонент является носителем средства связи.

В случае выбора руководителей мы поступаем довольно просто: каждый кандидат на тот или иной пост известен всем, и каждый волен выбрать его или отвергнуть. Ситуация облегчается тем, что целенаправленным воспитанием мы сумели избавиться от таких вещей как карьеризм, властолюбие или корысть. В каждом конкретном случае имеют значение лишь профессиональные качества человека, его пригодность к конкретным условиям и месту. Разумеется, руководитель действует на основании императивного мандата[8].

В качестве примера могу привести свою любимую герпетологию. Научная отрасль являет собой огромное хозяйство, к тому же, разбросанное на огромной территории многих десятков планет. Соответственно, возникают вопросы транспорта для людей и грузов, обеспечения оборудованием, исследовательскими комплексами и расходными материалами. Но всё это семечки, поскольку главным элементом в любом деле является планирование. Вопрос куда будет двигаться вся отрасль, как она будет взаимодействовать с другими отраслями, производствами и природой стоит превыше всего. И здесь не обойтись без ответственного руководства огромным коллективом, в