— Они хотят завод.

— Они хотят комбинат. Здесь договор на полный, бессрочный отказ прав на завод в пользу «ИнвестКапитал».

* * *

Я первые секунды вспоминала, как дышать. Время замедлило ход, а комната кружилась. И только спустя минуту, когда звон в ушах понемногу стих, я попыталась прийти в себя.

Комбинат. Им нужен комбинат. Все просто. Подписать чертовы документы, забрать Миру и забыть про эту машину смерти. Пусть чудовища сами разбираются с ней, раз им так хочется этого геморроя.

— Так, это же хорошо? — выдыхаю я с улыбкой. Подхожу к Борису сзади, опускаю ладони на широкие плечи, чувствуя, как напряжены мышцы. — Самое главное, что семья будет цела, а ты обязательно найдешь, чем заняться.

Борис стряхнул мои руки. Просто скинул как назойливых мух. И снова, впервые я оказалась в ситуации, когда не понимала мужа. За столько лет отношений он никогда не противился моей ласке. Никогда.

Борис встал со стула, отодвигая его так резко, что еще немного и ударил бы меня спинкой. Затем выпил виски и покачал головой. Зачем он покачал головой.

— Ты не понимаешь…

— Не понимаю? Не понимаю, что ради спасения детей нужно просто отказаться от работы?

— От работы?! Нина! Я что, похож на рядового сотрудника, которого хотят уволить? По-твоему, я один из тех, кто легко может сменить род деятельности и пересесть с Майбаха на троллейбус?

— Это… — слов нет. — У тебя есть деньги. У тебя много денег! Ты никогда не будешь ездить на троллейбусе. Это просто комбинат. Это просто железка, от которой пора отказаться. Давно пора!

— Ты столько лет со мной, но до сих пор не поняла…

Не поняла. Я столько лет с тобой и до сих пор не поняла, какое ты чудовище.

— Поверить не могу, — дыхание перехватывает, в груди стремительно росла дыра, которую уже ничем не залатаешь. Ни одна металлическая заплатка не подойдет, ни один сварочный аппарат не поможет. Ничего не поможет, когда разбивается сердце… — Для тебя звание короля дороже нашей девочки?! Ты готов рисковать ей ради кучки металлолома!

— Что ты несешь?! Там люди работают! Они мне жизнь доверили!

— А она твоя семья! И это единственное, что должно тебя волновать! Ты не можешь даже думать, ты не можешь даже думать о выборе. Здесь он может быть только один…! Только Мира! Только она должна иметь значения! — закричала я, подбежала и схватила воротник распахнутой рубашки. — Это твоя дочь! Это твоя семья! Откажись от комбината, откажись от этого зла!

— Ты никогда его не любила. Не удивлюсь, если ты замешана, а с Мирой все в порядке…

Руку обожгло хлестким ударом о жесткую щеку. Я уже давала Борису пощечину, но тогда сломала руку. Но сейчас правая была цела, и я добавила левой.

— Ты помешался. На власти. На комбинате. На деньгах. Ты всегда был чудовищем, — орала я ему в лицо, уже не чувствуя границ и рамок. — Но сегодня показал свое истинное лицо. Действительно! Давай пожертвует дочерью. Сыном. Всегда ведь можно найти новый гарем и родить еще парочку.

— Хватит…

— Нет, не хватит! Не хватит! Верни мне дочь! Как хочешь, но верни. Скажут отказаться от последних штанов — откажись, скажут подложить меня под последнего бомжа — подложи, скажут убить себя — убей! Потому что это твой выбор иметь семью! Ты хотел жену, ребенка, наследника. Но какой ты король, если ты даже свое защитить не можешь! Таким, как ты, нельзя иметь семью. Шлюхи с тебя было бы достаточно, чтобы не жалко было, если вдруг изменит и умрет.

— Еще пару слов и я не сдержусь, Нина…

— Еще пару слов и я убью себя, Борис. Верни мне дочь, иначе вместо двух мест на кладбище, можешь заказывать три. Жить без дочери в этом склепе я не буду, — оттолкнула я его как можно сильнее и просто ушла. Хлопнула дверью и взлетела по лестнице к себе в комнату. Закрылась в ванной, врубила холодный душ и зашла в него прямо в одежде. И только там по-настоящему дала выход боли. Голосила, разбивала кулаки об кафельную стену. Делала все, только бы не вернуться в кабинет, где находится этот ублюдок, и не убить его. Сначала пусть дочь мне вернет. Потом посмотрим.

Глава 25

Я много минут провела в душе, терла тело, словно пыталась содрать кожу. Пыталась избавиться от ощущения помоев, которыми облил меня Борис.

Но как бы меня не тошнило, как бы мне не было плохо, мне необходимо в очередной раз взять себя в руки. Как наркоману, который снова и снова пытается завязать. Но стоит рядом оказаться заветной дозе, как он срывается.

Вот и я снова и снова срываюсь. Кричу. Довожу себя до истощения истериками. А все потому что еще верю, что все будет хорошо. Надеюсь на Бориса, на его людей, связи, на его любовь к собственному ребенку.

Но в который раз Борис меня удивляет. Снова доказывает одну непреложную истину.

Человек не меняется.

Не тогда, когда создал себя сам. И я знаю, что его детство было далеким от счастливого, что он подвергался по сути пытками, да и потом его жизнь не была забита до краев сгущенкой. Но ничего. Ничего не оправдывает его поведение.

Ничего не сможет вернуть мое к нему доверие.

Вышла из душа, рукой провела по заркальной поверхности, долго вглядываясь в свое отражение.

Кто я?

Жена влиятельного человека? Или игрушка в руках монстра? Что было между нами, кроме его одержимости?

А что останется, если не станет Миры?

Борис всегда говорил, что будет бороться за нас до конца. Что не отпустит, даже если захочу уйти. Вопрос в том, была ли я с ним, если бы он отпустил. Вернулась бы сама. Потому что люблю.

Люблю ли?

Сейчас во мне что-то окончательно медленно умирает. Пустыня, что еще надеялась на каплю дождя, полыхает огнем, выжигая все до основания.

Теперь у меня есть только одна цель.

Вернуть дочь или умереть. И зависимость Бориса от наших отношений мне поможет.

Но прежде чем совершить роковой шаг, я привела себя в порядок. Надела джинсы, свитер, собрала все еще мокрые волосы наверх и спустилась к Борису.

Теперь он выглядел как обычно, словно не было этой общей истерики час назад.

— Я рад, что ты взяла себя в руки, — встретил он меня за своим столом, склонив голову. А свет от настольной лампы чертил острые линии на лице,