– Вон туда! – Я кивнул притащившему взрывчатку Вячину в сторону распахнутой двери.

– Отставить! – шагнувший наперерез подполковник загородил ему дорогу. Боец встал и вопросительно взглянул в мою сторону. Я махнул рукой: «Стой».

– Я сам! – заверил фешник.

Он не доверял нам проведение «инженерных работ» или не желал, чтобы мы заглядывали в готовящееся к подрыву помещение? Да что же там есть такое, что не должны видеть ничьи глаза?

– На ВЗД? – предложил я, впрочем, без особого энтузиазма; и точно, Виктор отрицательно покачал головой.

– На замедленный взрыв нет времени. ЭДПР, линию, подрывную машинку.

Подтянувшийся вслед за Вячиным и теперь стоявший неподалеку Прищепа (на вершине хребта для нашего прикрытия остался один Калинин) тут же вынимал требуемое и подавал излишне нервно озирающемуся по сторонам Тарасову.

– Отводи людей! – Он рассовал в карманы полученное от Прищепы, подхватил весь высыпанный на полиэтиленовую пленку тротил и поспешил в «чеховское» подземное убежище.

Я махнул рукой, отсылая прикрывавшего нас Прищепу и остальных разведчиков в укрытие, сам же остался стоять, наблюдая, как Тарасов, спустившись в помещение и провозившись там не менее минуты, выбрался наружу и спешно разматывая провод, засеменил к ближайшему окопу. Я прыгнул за ним следом, и почти тотчас Виктор ударил по кнопке подрывной машинки.

Похоже, в «избушке» оказалось много взрывчатки и без наших десяти килограммов. Крыша будто вспенилась, дверь с грохотом вылетела и улетела под обрыв. Из разверзшегося чрева убежища вылезло черное дымовое облако. Крыша окончательно рухнула. Ну, теперь уж точно как в том анекдоте: «Ну, кто еще не понял, что я к бабе иду?» Если до сих пор у меня и были какие-то иллюзии относительно скрытности наших действий, то тут они полностью рассеялись. А жаль – я ведь смел надеяться, что недолгая бесшумная стрельба и два пистолетных выстрела могли пройти мимо ушей находящегося в округе противника, но теперь таких надежд не было. Теперь уж точно кто-нибудь, да заглянет на огонек – по наши души. Судя по всему, этого опасался и наш спутник.

– Уходим, уходим, живее! – Вскочив на ноги, заторопился он, и я снова прижал к щеке микрофон радиостанции.

– Четвертый, третий, второй, отход! Всем отход! – дважды повторил я.

– Отход! – покидая свои позиции, командовали командиры троек.

«Отход!» – разносило эхо отзвуки прогремевшего взрыва.

«Отход!» – стучало в моих висках. Рывком выбравшись из окопа и отступая с открытого пространства, я, настороженно оглядываясь по сторонам, пятился к ближайшим деревьям.

Мы уже начали спуск с хребта, когда микрофон моих наушников ожил. Докладывал Довыденко, всю ночь со своей тройкой (я еще вечером, кроме ранее определенного Юдина, «передал» ему во временное распоряжение радиста Гришина и пулеметчика рядового Чаврина) проведший на соседнем хребте, он прикрывал основную часть группы с тыла и заодно приглядывал за соседней базой.

– Командир, на базе «один» движуха… Наблюдаю движуху. Мать моя… да сколько же их повыперло? – Последнюю фразу Эдик говорил для себя, похоже, забыл отключить связь.

– Сколько? – Мне нужна была цифра.

– Почти полторы сотни, – отвечая за бойца, Тарасов вынул из разгрузки и показал мне до сих пор не замеченный никем сотовый телефон. – SMS-сообщение.

Так вот каким образом к нему поступала информация! А я-то… хотя о чем-то подобном подозрения были. Черт…

– Четвертый, начать отход, всем начать отход! Двигаться в нашем направлении. В темпе! Как поняли, прием? – последовала секундная пауза, затем короткое подтверждение принятого.

И опять мои мысли вернулись к фешеру. Он знал, он все знал и потому торопил весь вчерашний день. А успокоился, лишь когда понял: «чехи» пришли на базу и отрыва по-любому не получалось. А мне все это он сказать не мог? Мог, но не сказал. Вот гад!

– Надо было оттянуть бойцов. Поставить на взрыватель замедленного действия и уходить!

– Я не мог рисковать! – Это прозвучало почти как оправдание, но… Он не мог рисковать… Черт, а рисковать моими пацанами? Это как? Это можно? Можно, да?! Но все это я сказал молча, одним лишь взглядом, и, как бы подводя черту, подумал: «Ладно, проехали. Надо делать ноги…»

– Живее, орлы, живее…

Наверное, я зря их торопил. Почти спустившийся Гаврилюк как-то неосторожно переступил, ноги соскользнули, он не удержался за веревку и полетел вниз по склону. Там и оставалось-то метра три – сущая ерунда, но по невольно вырвавшемуся, хотя и приглушенному, мату понял: приземление оказалось неудачным.

– Сучья мать! Виктор, спускайся! – побрехать с фешником можно будет и позже. Если повезет.

– Есть, командир! – Ни тени игры, ни капли иронии. Он сделал свое дело и теперь был готов полностью играть по моим правилам. Кожаные перчатки обхватили веревку, и подполковник заскользил вниз.

– Ты следующий! – я ткнул пальцем в присевшего у обрыва Вячина, тот кивнул и, проводив взглядом ускользнувшего за пределы видимости Тарасова, слегка захрипевшим голосом уточнил:

– Веревку забирать будем?

– Хрен с ней! – По провисшему на мгновение фалу я понял: фешник уже спустился. – Давай, Коля, давай, не стой! Вперед!

На хребте грянул взрыв, следом затрещали выстрелы. Похоже, тройка Довыденко все же не успела отойти и ввязалась в бой.

– Четвертый! – дождавшись, когда стрельба на мгновение стихнет, я назвал позывной Эдика. – Что там у вас?

– Да тут… боку… пятеро. Хорошо, «монку» не сняли… Мы чуток подождали… Оружие собрать?

– Кончай базар! Какое, на хрен, оружие, отходи!

Мальчишки, черт! Теперь точно вцепятся. Подождали чуток… Трофеи… О господи! Герои… Потенциальные… Как бы свое бросать не пришлось!

– Отходим, командир!

– Живее, ждем вас! – не слыша выстрелов, уже более спокойно ответил я и начал спуск к подножию хребта.

Все оказалось хуже, чем я думал: – Гаврилюк, прислонившись спиной к небольшому, росшему тут же, у подножия, деревцу, сидел на земле и, поджав под себя ногу, болезненно морщился.

– Перелом? – предположил я сразу самое худшее.

– Вряд ли. – Присевший на корточках рядом со снайпером Тарасов отрицательно качнул головой. – Скорее связки порваны.

– Блин… – Слова у меня если и были, то только матерные. Хрен редьки не слаще! Бл… – повторил я, и тут же повернувшись лицом к распластавшемуся неподалеку Прищепе: – Хватаете Гаврилюка – и отход. В темпе!

– А рюкзаки, а оружие? – От моих слов он, кажется, даже немного растерялся. – А вы?

– Догоним, – отмахнулся я от него, как от назойливой мухи. – Уходите, Сашка, уходите!

– Вячин, Калинин – берите Гаврилюка! За мной!