— Я получил сообщение, что твой друг схвачен полицией и водворен в камеру, — ошарашил Булут.

— Понятно. — Решив, что с Гаером обошлись, как и с ним в Стамбуле, Парсек облегченно вздохнул и спросил: — Когда мне его ждать?

— Никогда, — продолжал нагнетать обстановку Булут. — Он вряд ли выйдет из тюрьмы в ближайшее время.

— Ты мне говорил то же самое, — напомнил Парсек, старясь не выдать голосом волнение.

— Он убил трех человек, — объявил Булут глухим голосом. — Одна женщина. Она из России. Зарабатывала себе на хлеб проституцией.

— Не может такого быть! — не поверил Парсек.

— Представь себе, — Булут вздохнул. — Все очень серьезно.

— Как мне в таком случае быть? — спросил Парсек, лихорадочно соображая, каким образом сообщить об этом в Москву.

— Ты поедешь один, — с металлом в голосе сказал Булут. — Виссару я сообщу.

У Гаера не было выбора. Возникшему слева полицейскому он кинул в руки сумку. Тот, что зашел справа, тут же получил локтем в носогубную складку. Раздался хруст ломающихся зубов, а Тоиб влетел в машину обратно уже со сломанной грудной клеткой.

Сразу после заселения Гаер изучил гостиницу и знал, что сотрудники приходят через черный ход, рядом с которым складируется мусор. Он развернулся и устремился назад. Пробежав через фойе, нырнул под лестницу и толкнул двери. Оказавшись в хозяйственном дворике, огляделся. Никого. Он схватил мусорный бак и подтащил его к дверям. После этого рванул к выезду. На улице было тихо. Перейдя на другую сторону, он прошел квартал и повернул в переулок. Нужно было обойти гостиницу и оказаться в районе, куда она была обращена фасадом. Гаер был уверен, с особым остервенением теперь его будут искать в западной части города.

Приводя мысли в порядок, на ходу ощупал карманы. Смартфон, паспорт, банковские карты и наличные — все на месте. Больше ничего собственно и не надо. Вот и проезд во двор, который выходит на центральную улицу.

Вскоре футболку и кожаную куртку сменила рубашка, поверх которой была накинута неброская ветровка. Вместо джинсов черного цвета — брюки. Отправленным в мусорный бак кроссовкам пришли на замену черные туфли. Дополнил он свой гардероб очками с дымчатыми стеклами. На первые пару часов хватит. Пока его будут искать по приметам. Но позже появится фотография. Хотя тоже вряд ли. Что он такого сделал, чтобы его искать?

Спустя полчаса Гаер вошел в мужской зал салона красоты.

— Егер бир саг кесими истиер? — спросил турок, глядя на отражение Гаера в зеркале.

Занятый своими мыслями, Гаер ни слова не понял из сказанного, однако догадался, что парикмахер пытается узнать, какую прическу желает сделать клиент.

— Я хочу быть полностью без волос, — сказал Гаер на английском.

— Вы американец! — восхитился турок, хватая накидку.

— Да, я живу в Америке, — соврал Гаер. — Откуда вы знаете язык?

— Мне пришлось провести несколько лет в вашей тюрьме.

«Вот же непруха!» — с тоской подумал Гаер, пытаясь понять, как скоро этот человек отрежет ему уши.

— Вы так и не сказали, что мне делать? — Парикмахер тем временем потянулся за буклетом с образцами причесок.

— Я хочу, чтобы моя голова была абсолютно голой! — стараясь выглядеть непринужденно, сказал Гаер.

Выйдя из салона, он посмотрел на экран смартфона. Сообщений больше не было. С новой силой на душе заскребли кошки. Что теперь будет?

Парсек с чистой совестью может отправляться без него. Второй раз на связь выходить в таких случаях не рекомендовалось.

«А вдруг он подумал, что я струсил?» — От этой мысли стало совсем нехорошо.

За размышлениями Гаер не заметил, как переглянулись шедшие навстречу двое молодых мужчин в штатском. Когда они поравнялись с ним, каким-то внутренним чутьем он вдруг ощутил исходившую от них угрозу, но было поздно. Сзади, между лопаток, как будто вошла острая ледяная игла. Боль прошла по сосудам и костям до самых пяток, воздух застрял в легких, свет в глазах померк.

— В чем меня обвиняют? — спросил Гаер, растирая запястья.

Полицейский бегло просмотрел записанные показания, поднял взгляд на переводчика и быстро заговорил. Ловя каждое его слово, худощавый, смуглый очкарик вытянул шею.

— Вы подозреваетесь в убийстве Хасисза Нанзиси, гражданки России Виктории Симоновой, в применении насилия в отношении…

— Я никого не убивал! — не дал договорить переводчику Гаер: — Драка была, согласен, а Симонову я отправил в аэропорт.

— Как вы объясните тот факт, что после вашего ухода полиция обнаружила ее труп в помещении уборщиков? — спросил переводчик и тут же добавил: — У нее оказалась сломана шея.

— Да быть такого не может! — воскликнул Гаер. — Сами отвернули ей голову и привезли туда. По пути с вокзала я попадал в поле зрения видеокамер. Так, например, одна из них установлена на козырьке банка «Анадоли». И вообще, передвигался я с этой женщиной по улице Ататюрка и Кавасли, а гостиница располагается в центре города в районе Урген Паша. Видеокамеры на каждом шагу. Проверьте записи, они наверняка запечатлели идущую рядом со мной Симонову. Она была цела и невредима. Кстати, — спохватился он, — я только сейчас от вас узнал ее фамилию.

На самом деле он сразу понял, что с самого начала был на контроле турецких спецслужб, которые воспользовались моментом, чтобы подрезать ему крылья.

— Еще вы оказали активное сопротивление нашим стражам порядка, — бойко добавил переводчик.

— А как бы вы поступили на моем месте? — перешел в наступление Гаер. — Они выполняют команды сутенера. Что я должен подумать? У нас в конце прошлого века полиция нередко оказывалась на стороне криминальных структур. Вот я и решил, что здесь это явление еще не изжило себя.

Гаер умышленно сказал «прошлый век». Так масштабнее казался разрыв между Турцией и Россией.

Переводчик повернулся к следователю и стал передавать тому слова задержанного. Постепенно полицейский менялся в лице. Когда переводчик закончил, полицейский хрястнул кулаком по столу, вскочил с места и, брызгая слюной, стал что-то кричать.

Отдельные фразы Гаер понимал и в общих чертах представлял, чем вызвана столь бурная реакция, но ждал, когда переводчик передаст эту речь дословно. Однако она оказалась очень краткой.

— Вам придется забыть о России до конца своих дней, — сказал переводчик и встал, собираясь выйти из кабинета.

Неожиданно полицейский сказал еще что-то. Переводчик кивнул, посмотрел на Гаера и, улыбнувшись, проговорил:

— А они кончатся очень скоро!

Глядя на светящиеся окна дома напротив, Парсек прокручивал в голове разговор с Булутом. Непохоже, чтобы выдававший себя за турецкого полицейского мужчина врал. А если нет? Что если их вычислили? Нельзя сбрасывать со счетов никакие версии. Турецкие спецслужбы попросту могли взять Гаера и добиться от него признания. От этих мыслей Парсеку стало не по себе.