Настя не раздеваясь заползла на неразобранную кровать и натянула на себя край покрывала. Вскоре она провалилась в короткий и тяжелый, как горячечный бред, сон. В этом сне была огромная рыбина, которая билась на дне грубо сколоченной лодки. От мощных конвульсий, сотрясавших ее медно-красную тушу, суденышко раскачивало из стороны в сторону, через борта плескала вода.

Потом перед глазами появились чьи-то босые ноги, стоящие на узкой лавочке-перекладине. На каждом из покрытых ярко-красным лаком ногтей была нарисована крошечная Золотая рыбка, с белыми плавниками. «Где-то я такой педикюр уже видела, но где?» – попыталась во сне припомнить Настя. Но в это мгновение гигантская рыбина изогнулась, почти соединив в воздухе хвост и голову, и тут же резко распрямилась. Лодка накренилась, черпанула правым бортом воду и перевернулась. На морской глади парашютом вздулся подол легкого платья – красные и черные кольца по кремовому полю.

Настя вскрикнула и проснулась. Откинула покрывало, села на кровати, провела рукой по бедрам, разглаживая подол измятого платья – кремового, в красных и черных кольцах. Подтянула к животу колени, обхватила их руками. Золотая рыбка на большом пальце правой ноги, попав в свет бра, кокетливо вильнула белым плавником.

Подушка пахла чужими духами. Приторно-сладкими, как жидкая карамель. В четвертом классе их возили на экскурсию на фабрику «Красный Октябрь», и Дронова, отстав от всех, задержалась возле конвейера, где делали конфеты с ее любимой вишневой начинкой. Тане было интересно, как джем попадает внутрь. Секрет так и остался не раскрытым, потому что прибежала рассерженная классная и, отругав Дронову, утащила ее за собой.

Подушка пахла точно так же, как тягучая масса, которую в огромном чане мешала похожая на лопасти корабельного винта штуковина.

Таня скосила глаза. Мустафа спал на спине, раскинув руки. Она осторожно повернулась на бок и стала рассматривать его профиль. Правильный и очень красивый, как на старинных византийских монетах. Мустафа выпростал из-под тонкого покрывала руку и потер кулаком нос. Таня тихонько рассмеялась. Это выглядело так по-детски, так трогательно. Закрыв глаза, она подумала: «Я и не знала, что бывает такое счастье!»

Утренняя дрема была тоже сладкой, как расплавленная карамель.

Они проснулись от звонка мобильного телефона. Мустафа вскочил, схватил трубу и принялся расхаживать с ней по комнате в чем мать родила, изредка бросая в микрофон фразы на турецком. На Таню он даже не взглянул, а она, засмущавшись, отвернулась к стене. Лежала, задержав дыхание, и чувствовала, как напряглись спина, руки, ноги. Вот сейчас он закончит говорить и вернется к ней. Ляжет рядом, и повторится то, что было ночью. То, что позволило ей наконец понять, какой смысл вкладывали в слова «вершина блаженства» люди, на протяжении многих веков писавшие книги о любви.

Таня слышала, как захлопнулась крышка мобильного, как босые ноги прошлепали через всю комнату, как чпокнула дверь холодильника. Забулькало наливаемое в стакан пиво. Или минералка. Она провела языком по губам. Как хочется пить! Сейчас Мустафа вернется в комнату со стаканом воды и захочет напоить ее из своих рук. Так он вчера поил ее вином.

Он вошел. Звякнуло что-то металлическое.

«Пряжка от ремня», – догадалась Таня. Шуршание жесткой плотной ткани. Натягивает джинсы. Он что, уходит? Наверное, у него какие-то срочные дела, и он решил ее не будить. Таня повернулась на спину. Мустафа, опустив голову, застегивал пряжку ремня. Услышав шорох, поднял глаза. Таня испугалась – на какое-то мгновенье ей показалось, что она не знает человека, который стоит посреди комнаты. Резкие, будто сложенные в технике оригами из крафтовой бумаги, черты лица, сведенные к переносице брови, а под ними – две черные дыры. Глаза, которые она вчера назвала про себя бархатными, сейчас зияли пустотой.

Первыми ожили и стали прежними губы. Следом расплылись от переносицы к вискам брови – будто крылья орла, который сидел, нахохлившись, а потом взмыл в небо.

– Доброе утро, мое солнце! – Мустафа присел на край кровати и нежно поцеловал Таню в губы. – Мне было так хорошо этой ночью!

– Мне тоже.

– Я хочу тебя подарить.

– Меня… что сделать?

– Я хочу тебя подарить.

– Но… Как ты… Я же не вещь… – Танины губы задрожали.

Мустафа недоуменно уставился на исказившееся, будто от острой боли, лицо, на руки, которые судорожно сжимали натянутое до горла покрывало.

– Ты сделать мне радость, счастье, и я хотеть презент для тебя.

– Зна-ешь, что… – Дронова захлебнулась от смеха, – что ты сначала сказал? Что хочешь меня… понимаешь, меня, – она несколько раз ткнула себя пальцем в грудь, – …кому-то подарить. Другому мужчине. Понимаешь?

В голове Мустафы ускоренным темпом пошел какой-то процесс. Результатом стало озарение и раскаяние. Он упал на колени, стал целовать Тане руки и клясться немедленно начать всерьез учить русский язык, чтобы больше никогда не пугать самую лучшую в мире женщину.

– А что ты собирался мне подарить? – кокетливо опустив глаза, спросила Дронова после того, как возлюбленный в десятый раз получил прощение и наконец-то встал с колен.

– Я хотеть, чтоб ты поехать в Истанбул. Истанбул – столица три империя. Самый красивый женщин на всей земля должен видеть самый красивый город на всей земля. Я хотеть взять билет самолет из Анталья и из Истанбул. Ты там ходить день, ночь будешь опять отель.

– А ты? Ты тоже со мной полетишь?

– Нет, – он удрученно и даже скорбно покачал головой. – Я надо работать.

– Тогда я тоже не полечу. Что я там буду делать без тебя?

– Ты хотеть я обидеть?

– Нет, конечно.

– Тогда ты лететь в Истанбул. Я быть такой счастливый, что ты ходить улица Истанбул, смотреть мечеть, мост.

– Но я же совсем не знаю турецкого языка и английский – только чуть-чуть.

– Аэропорт тебя ждать мой брат. Он быть с тобой. Он мой старший брат, и я хотеть, чтоб он видеть девушка, который я люблю и который будет мой жена. Который войдет наша семья, наш дом. У нас так надо. Обязательно надо.

– Хорошо, я полечу. Спасибо тебе большое. Но ты меня встретишь в аэропорту, когда я вернусь?

– Да! Да, мое солнце! Я ждать тебя, как… – он замолчал, видимо подбирая одно из известных ему русских выражений… – «как соловей лета».

Билеты они взяли в тот же день. Самолет в Стамбул вылетал на следующее утро, и предложение Мустафы провести грядущую ночь порознь, чтобы путешественница смогла хорошенько выспаться, Таня сочла разумным, хотя сначала очень расстроилась.

Мустафа ждал ее в машине метрах в трехстах от ворот отеля. Он объяснил, что мог подъехать хоть к самому крыльцу ее корпуса, ему бы это позволили, Мустафу Арабула в Белеке все знают и уважают, но он не хочет, чтобы о его девушке думали плохо. Вот когда они объявят о помолвке, тогда можно будет не скрываться, тогда он будет приезжать за своей невестой хоть в отель, хоть в парикмахерскую, хоть в ресторан.