Она была слишком занята ожиданием встречи с Мустафой, чтобы заметить, как сидевший за монитором полицейский кивнул коллеге, несшему дежурство у арки-металлоискателя. Отправляясь в накопитель, Дронова оглянулась: высокого мужчины в черном за стеклом уже не было.

После пенной дискотеки Игорь, чрезвычайно ценивший комфорт (в том числе моральный), устроил Марине «разбор полетов»: «Что тебя не устраивает? Что за взбрыки?» Грохотов напомнил, что их отношения с самого начала были ограничены сексом, поездками в отпуск и походами в ресторан. А теперь ему кажется, что Марина вознамерилась (он употребил именно это слово) добиться его развода. Да, их отношения с Юлией далеки от идеала, но у них дочь…

Марина стояла, прислонившись к стене, и чувствовала, как струящийся из кондиционера воздух сковывает холодом затылок и шею. Подумала: «Надо отойти, а то потом голову повернуть не смогу», но с места не двинулась.

Наконец Игорь иссяк. Сел на кровать, потер костяшками пальцев глаза и после небольшой паузы сказал:

– Я понимаю, ты сорвалась из-за соседки. Наплюй и забудь. Во всяком случае, до возвращения в Москву. Давай не будем портить друг другу отпуск. – И тут же, без перехода: – Ты очень устала? Будем спать или посмотрим восьмую серию?

– Смотри, если хочешь, я приму душ, – еле слышно проговорила Марина и с усилием, будто и вправду примерзла, оторвалась от стены.

Она нарочно долго стояла под горячими струями воды, уверяя себя, что хочет пропарить заледеневшие шею и спину, хотя на самом деле надеялась, что Грохотов уснет, не дождавшись ее. Несколько раз выключала воду и прислушивалась. В номере было тихо – значит, сегодня Игорь решил обойтись без киносеанса.

Он сладко похрапывал, раскинув руки. Марина примостилась на самый краешек и лежала несколько часов без сна. Сердце то сжималось в комок и переставало биться, то начинало колотиться о грудную клетку с такой силой, что казалось, его стук вот-вот разбудит Грохотова. Марине было горько, больно, стыдно, одиноко.

– Я хочу домой… – прошептала она и вздрогнула. Слова слетели с языка сами собой.

«Не смей себя жалеть! – скомандовала самой себе Миронова. – Или ты хочешь опять впасть в депрессию, из которой уже не выберешься?!»

Самовнушение помогло: подступившие к глазам слезы остались внутри. Марина даже нашла силы усмехнуться воспоминаниям о надеждах, которыми тешила себя, когда пришла работать на телевидение. Окружной канал казался ей стартовой ступенью, где она задержится от силы на год-полтора. Она часто представляла, как на одной из тусовок к ней подойдет Киселев или Эрнст и скажет: «Ваше лицо мне знакомо. Не вы ли ведете новости на окружном канале? По-моему, вам пора заняться чем-то более серьезным. А загляните-ка вы ко мне, скажем, в пятницу…»

Когда ей стукнуло тридцать пять, пришлось констатировать: поезд ушел. Осознание этого обернулось сначала депрессией, а потом раздражением на все и вся: на коллег, на мужа, не способного обеспечить семье достойное существование, на свекровь с ее вечными придирками и нравоучениями. Ночами, сидя на кухне, Марина оплакивала ушедшую молодость, в которой не было ни страстной любви, ни даже щекочущих нервы амурных приключений. Что уж говорить о роскошных ресторанах, элитных курортах, дорогих украшениях…

Игорь был третьим по счету мужчиной, которым она скрашивала свою пресную жизнь. И первым, с кем связь длилась так долго.

Познакомились они, когда Марина брала у Грохотова интервью. Бизнесмен вещал в камеру об успехах своей фирмы, о благотворительных взносах на счета детских домов, о семейных ценностях, о том, какие у него замечательные жена и дочка. А по окончании записи пригласил симпатичную журналистку в дорогой ресторан. Там, выпив три порции текилы, принялся пространно объяснять, какой должна быть женщина. Чаще всего в его монологе встречались определения «спокойная и выдержанная», и Миронова сделала вывод, что жена у этого мешка с деньгами – законченная истеричка.

Впоследствии ее догадка подтвердилась. Нет, гадостей о своей половине Игорь не рассказывал, он вообще о ней почти не говорил. О дочке – да, с мягкой улыбкой, с хвастливыми нотками. А о жене упоминал только вскользь: «Извини, встретиться сегодня не получится. Жена, не предупредив, уехала в Ярославль к подруге, мне нужно вечером быть дома с Полинкой» или: «На мое имя в кассе МХАТа два билета лежат – должны были сегодня с Юлей пойти. Но она с утра не в настроении. Сходи ты, а то пропадут».

Миронова старалась быть такой, как хотелось Грохотову, – спокойной, улыбчивой и беззаботной. И до сих пор у нее это получалось.

Марина поднялась, когда еще не было семи, невыспавшаяся, разбитая, с головной болью. Надела в ванной купальник и, обернувшись цветастым парео, пошла к морю.

Вернувшись в номер через два часа, застала Грохотова свежим, бодрым и веселым:

– О, ты уже искупалась! Молодец! А меня почему не разбудила? Ну и ладно, я все равно в такую рань бы не встал. После вчерашней морской прогулки спал, как младенец. Так что ты еще раз молодец, что вытащила меня на яхту!

Марина понимала, что он пытается сделать их отношения по-прежнему легкими и ровными. И с трудом заставила себя улыбнуться:

– Ты так сладко спал…

Свой сотовый Марина обычно оставляла в номере, а возвращаясь с пляжа или из ресторана, смотрела, нет ли пропущенных звонков и эсэмэсок. Но на этот раз почему-то взяла с собой, засунув тоненький, подаренный Игорем на прошлое Восьмое марта аппаратик в сигаретницу, рядом с пачкой суперлегкого «Парламента».

Сотовый заиграл, когда они уже закончили завтракать и допивали кофе. Марина взглянула на дисплей:

– Танюшка звонит. А-а, так она же тоже здесь, в Турции… Алло!

Марина слушала молча, но по тому, как она изменилась в лице, Игорь понял: случилось что-то из ряда вон. Вопросительно дернул головой: дескать, что там?

Марина приложила палец к губам и прошептала:

– Потом. – А через несколько секунд обратилась к собеседнице: – Давай еще раз: ты сейчас в Анталье, в полицейском отделении аэропорта, скоро тебя повезут в главный офис. Надеюсь, ты еще никаких бумаг не подписывала? И не подписывай! Ничего не подписывай! Пусть вызывают кого-нибудь из нашего консульства. Да, конечно, я приеду. Сегодня же! Ты только без консула и адвоката ничего не подписывай и лучше вообще молчи. И не кисни – что-нибудь придумаем.

Захлопнув крышку телефона, Миронова с четверть минуты сидела молча, закусив верхнюю губу. Потом сказала:

– Таню Дронову взяли в аэропорту Антальи с наркотиками. Мне надо ехать туда. Она такая наивная…

– Подожди! Кто такая эта Таня?

– Приятельница. Я тебе рассказывала: мы каждую субботу вместе ходим в сауну, а потом в кафешке сидим. И что в отпуск почти одновременно в Турцию едем, только в разные города, говорила. Ты что, не помнишь?

– Что-то такое припоминаю. Таня – это которая риэлторша?