Поручик Ржевский закрыл глаза и сам не заметил как заснул.

Это была единственная ночь в уездном городе N, которую он провел в полном одиночестве.

Часть 3. Поэма экстаза

И ножка, разрезвясь, не зная плена,

Бесстыдно обнажалась до колена.

М. Ю. Лермонтов. «Сашка»

Глава 1. Брызги шампанского

Москва. Зима. Скрипящий под ногами снег, густой пар изо рта, хриплые извозчики, фыркающие лошади, розовощекие барышни в меховых шубах…

Поручик Ржевский оказался в столице проездом. Будучи в отпуске, он собирался навестить своего дядюшку, бригадира, живущего в своем имении под Москвой.

Поручик нуждался в деньгах. По правде сказать, он всегда в них нуждался. Но в рождественские дни у него появлялся реальный шанс получить у дяди в подарок увесистую пачку ассигнаций, перевязанную алой лентой с бантиком. Старик под Новый год становился сентиментален и щедр. В иное же время года к нему с подобными запросами можно было и не соваться.

Но пока у Ржевского еще оставались кое-какие крохи от офицерского жалования, он не спешил заявиться на глаза дядюшке. Что может быть скучнее разговоров об охоте на рябчиков и застарелой подагре!

В этот ясный день, когда мороз пощипывает уши и солнце слепит глаза, когда снег сверкает, как россыпь бриллиантов, а заливистый смех какой-нибудь кокотки разносится без помощи ветра за тысячи верст, — поручик Ржевский сидел в ресторане на Арбате, с аппетитом уплетая куропатку на канапе и запивая ее водкой. Графин с водкой был уже наполовину пуст, а поручик наполовину пьян.

По своему обыкновению Ржевский думал о женщинах.

«Лидия Ивановна, — думал Ржевский, — Елена Петровна, Розочка, Дуняша, Серафима…»

Знакомых женщин у него в Москве было не счесть. На любой вкус, под любое настроение, с любыми напитками.

На поручика нахлынули воспоминания.

Инна Моисеевна, вспоминал он, хорошо идет под шампанское с красной икоркой, Каролина де Гринье — под жженку с оладьями, а Аннушку лучше употреблять под водку с пивом. Викторию Львовну нужно заливать непременно вином, желательно сухим, а то она из себя слишком сахарная. А вот с Любашей, напротив, годится только пунш, чтоб она не казалась такой кислой. Зато Марфу Палладьевну можно и под квас, и под морс, и под компот, и под кисель — страсть какая жгучая женщина! Рядом с ней все нутро и без спиртного обжигает.

К столу подошел ресторанный распорядитель. У него был хитрющий вид и бегающие глазки.

— Ваше благородие, не желаете ли барышню позвать?

— А какие у вас тут барышни? — оживился Ржевский.

Распорядитель показал рукой.

— Вот, извольте приглядеть, Даша, в шляпке с букетом у колонны стоит. Ласковая характером девушка и, что приятно, в теле. Не хотите?.. Может, Ульяну Потаповну — худящую брюнетку? Извольте видеть, у окна томится. Или полячку Зосю, хохотушку?

— Валяй, братец, хохотушку!

— В кабинет пройти не желаете?

— Желаю и немедленно.

Ржевский встал так резво, что опрокинул стул. Распорядитель сделал девушке знак, и она, покачивая бедрами, поплыла к ним меж столов. Это была весьма миловидная блондинка с кучерявой головкой, круглым личиком и большой грудью.

Она еще издали улыбалась поручику, заученно строя глазки.

— Надеюсь, кобылка кормленая? — спросил Ржевский распорядителя.

— Что-с?

— Девушка, говорю, сыта? Поросенка клянчить не будет?

— Мм… да вы не переживайте, ваше благородие. Она, если чего и попросит, так какой-нибудь пустячок — виноградинку, там, яблочко.

— Да мне денег не жалко. У меня их куры не клюют. Только знаю я этих ваших ресторанных девиц. Как начнет жрать за обе щеки — не остановишь. А мне что прикажете делать? Смотреть на нее и облизываться? У меня до дам другой интерес.

— Но здесь не бордель-с, — осторожно заметил распорядитель.

— Сам знаю. — Тут подошла девушка, и Ржевский широко ей заулыбался. — Ну ладно, любезный, веди нас в кабинет.

Кабинет представлял собой небольшое помещение в ряду подобных, в центре которого располагался столик с двумя стульями. В кабинет вели двойные дверцы, высотой в половину человеческого роста.

Провожая пару до кабинета, распорядитель шепнул Зосе на ухо скороговоркой:

— Денег — куча — напирай — на — фрукты, — и удалился.

Ржевский предложил даме стул. Второй стул стоял напротив, но он переставил его и сел с Зосей бок о бок. И тут же, не мешкая, взял ее за руку.

— Зосенька, душечка… — горячо зашептал он, целуя ей пальчики.

Она кокетливо заерзала на стуле, захихикала.

— Пан Ржевский, щекотно.

— Со мной, Зосенька, не соскучишься. Водочки налить?

— Мне бы шампанского и фрухтов.

— А поросеночка под соусом не хочешь?

— Хочу, — обрадовалась она.

— Так вот он я — кушай!

— Ой, смотрите, какой поросенок! — восхитилась девица, надавив поручику пальцем на кончик носа. — С пятачком. А где же соус?

— Поросенок — наш, а соус — ваш.

— Какие вы загадочные, ничего не понимаю.

— А чего тут понимать-то, — усмехнулся Ржевский. Обняв Зосю за талию, он принялся целовать ее в шею.

— Поручик, я хочу шампанского. И фрухтов.

— Каких фруктов, ягодка?

Полячка закатила глаза к потолку.

— Значит так. Яблоки, груши, виноград, персики, абрикосы, вишня…

Не успел Ржевский и рта открыть, как перед ними возник официант. В одной руке его была ваза, доверху набитая всевозможными фруктами; в другой — он держал ведерко с бутылкой шампанского.

— Три тысячи чертей! — воскликнул поручик. — Я только заказать хотел, а этот уже принес. Шустрый малый!

— Поручик, — томно произнесла Зося, положив ему руку на колено, — мне почему-то кажется, что вы тоже очень, очень шустрый.

— Шустрее не бывает, лошадка моя. Только этой вазы на целый эскадрон хватит. Разве в нас столько влезет?

— А мы всё есть не будем, — пожала плечами коварная полячка. — По яблочку съедим и хватит.

Выбрав из вазы самое маленькое яблоко, она сунула его поручику под усы. Поручик, конечно, откусил (есть с женских рук всегда приятно).

Зося подмигнула официанту, и тот поставил вазу с фруктами на стол.

— Прикажете открыть? — спросил он Ржевского, взяв в руки шампанское.

— Дай сюда! — Поручик выхватил у него бутылку. — Я сам люблю шампанским палить.

— Ой, пан Ржевский, — захихикала Зося, отстраняясь от него и закрывая ладонями лицо. — Вы ж меня подстрелите.

Он самодовольно рассмеялся.

— Не бойся, голубушка. Я в сторону пальну. Шампанское без фейерверка, что женщина без…

Ржевский запнулся, не находя достойного эквивалента. На языке упорно вертелось слово «жопа», но он, как ни был пьян, все же сообразил, что это слово не вполне уместно за столом.

— Шампанское без фейерверка, что