– Все живы?

Живы были все, но осколок пропорол контрразведчику плечо. И теперь мастер тайных операций поскуливал, всем своим видом выражая готовность к уходу в иной мир, на новый виток колеса Сансары.

Внештатный медик бросился оказывать ему помощь. А Великанов присел рядом с Намхуном, который уже не представлял опасности.

Несмотря на три пулевых ранения, тот еще дышал. В уголках его рта пузырилась кровь. Он был поразительно живучий, но все равно уже не жилец.

– Белый наемник, – слабо прохрипел Намхун. – Вонючая мокрица…

Великанов лишь пожал плечами.

– Ничего… Скоро вы все подохнете. Все… Вам недолго осталось… И тебе, и старому мерзавцу королю Наинг Тхуну… Все сдохнете… А тебе порвут зад и глотку на центральной площади Хумы…

Речь его была сбивчивой. Но он находил в себе силы твердить:

– Скоро. Скоро… Подохнете все…

Будто кончился заряд в аккумуляторах. По телу Намхуна прокатилась предсмертная судорога. Глаза его остекленели. Готов чижик, больше петь не будет.

Великанов разогнулся. Черт возьми, что это значит? Похоже, Намхун что-то знал. И унес это знание в могилу.

Значит, в скором будущем что-то грядет. Что-то темное и угрожающее…

По старому долгоиграющему проекту «Ветхие заветы» у «Пирамиды» были наработаны неплохие позиции в среде торговцев произведениями искусства, антиквариатом, старинными рукописями и артефактами. В том числе имелись хорошие подходы к черному рынку древностей, где чего только не было – и бесценные золотые фигурки культуры инков, и скульптуры, мозаики из разграбленных американскими войсками иракских музеев, и золото из древних кладов Афганистана. Чего уж говорить о краденых картинах Пикассо или яйцах Фаберже! В общем, там можно было найти что угодно, а если не найти, то заказать. Весь вопрос в готовности платить деньги. Если денег будет много, лихие люди подломят по заказу любой музей или коллекцию. Все упиралось в цену вопроса.

Активная разработка фигурантов, которую планировал вначале Влад, была отложена до того времени, пока не удастся отработать эту перспективную зацепку.

Савицкий с Владом вместе с приданной группой оперативников и техников зависли в Европе почти на месяц, вращаясь под различными легендами в среде торговцев древностями, в попирание всех европейских законов нагло организуя в отношении их оперативные мероприятия, вербуя агентов и расставляя микрофоны в офисах и квартирах. И, конечно, используя такие милые для каждой спецслужбы инструменты, как шантаж и запугивание. Пару раз пришлось провести допросы с пристрастием – когда клиенты были слишком несговорчивы. И все без толку. Никто не видел мандалу воли и даже не слышал, что такую вещь предлагали.

– Может, информация – пустышка, – отчаявшись, говорил Савицкий, смотря из окна отеля на собор Парижской Богоматери. Трехдневная вылазка в Париж тоже ничего не дала. – А генерал Вэй сидит сейчас в позе лотоса и медитирует над этой мандалой, не думая отсылать ее ни в какие Европы.

– Он патологически жаден. Если артефакт тянет на хорошие деньги, то отослал обязательно. И мы зацепим эту мандалу.

– Твоими бы устами да мед пить, Влад. На месте топчемся…

– Не скажи. Отработали много. И закинули сети. Попадется в них рыбка!

– Если она еще не всплыла кверху брюхом…

Влад не хотел в этом признаваться, поскольку никогда не считал себя особенно впечатлительным, но встреча со старым нацистом оставила какой-то странный осадок. Не то чтобы тяжелый – скорее возникло ощущение прикосновения к какой-то непостижимой реальности. Он говорил с человеком, для которого лагеря смерти и наступление танковых армад фон Бока на Москву, зажигательные речи Гитлера и бомбежки Дрездена были его жизнью, а не пожелтевшими страницами истории. Который действительно жил в совершенно ином мире, по странным законам. И коснулся темной тайны.

Не то чтобы Влад был сильным любителем истории, но после этого в свободное время увлекся материалами, касавшимися фашистских тайн. Он не собирался соревноваться с Савицким и пытаться найти какие-то зацепки – просто пытался проникнуться мрачным духом Третьего рейха.

Сейчас он устроился в кресле и листал в ридере файлы с информацией по великой Германии. И по «Аненербе». Все-таки удивительная жизнь у идей! Вот они двигают целыми народами – и тут же неожиданно выдыхаются, уходят в пар. То, что выглядело важным и судьбоносным, через некоторое время кажется абсурдным. Некоторые исторические и философские изыскания германских историков просто приводили в ступор. Теория полой земли – на полном серьезе проводились исследования, ставившие целью доказать, что мы живем на обратной стороне шара, а солнце светит в центре Земли. Теория космического льда Ханса Хербигера – по ней мир образовался в результате столкновения гигантского раскаленного тела горячее солнца и ледяной планеты. И нам предшествовали сказочные по размаху и мощи цивилизации, существовавшие миллионы лет. Люди-гиганты погибли в результате потопа; и мы, пройдя через колоссальные катастрофы и мутации, станем такими же могучими, как предки. Чтобы спасти человечество, Хербигер предлагал отдать власть арийской расе как наиболее сильной… А вспомнить мифический остров Туле, который перешел в другое измерение вместе с представителями высшей расы, – с ним нацисты упорно пытались связаться при помощи медиумов. И ведь все это были официальные теории!

– Они не понимали, что это сумасшествие? – спросил Влад.

– Трудно сказать, что они понимали, – ответил Савицкий. – У меня мнение, что нацисты просто пытались выглядеть глупее, чем были на самом деле. И тем самым отвлечь от чего-то реального и зримого.

Влад пролистнул еще страницу, не удержался и процитировал:

– «Уничтожьте в себе все человеческое. Вы солдаты. Убивайте всех, кто станет на пути: женщин, детей, стариков. Этим вы спасете себя, свою семью и великую Германию». Это из напутствия Гитлера солдатам на Восточном фронте.

– Я могу вспомнить и гораздо менее толерантные нацистские изречения… – Савицкий оторвался от созерцания собора Парижской Богоматери и присел на диванчик. – Вот что говорил Гиммлер о нас, русских: «Мы никогда не будем жестокими и бесчеловечными, поскольку в этом нет необходимости. Мы, немцы, являемся единственными на свете людьми, которые прилично относятся к животным, поэтому мы будем прилично относиться и к этим людям-животным; но мы совершим преступление против собственной расы, если будем о них заботиться».

– Как можно законченное человеконенавистничество ставить в основу идеологии своей империи?

– Ну, те, кто строил империи, никогда не отличались человеколюбием. За исключением России, пожалуй. Люди всегда с удовольствием давали волю своей темной стороне. Персидский царь Кир до сих пор считается великим гуманистом, потому что первый придумал не убивать и не обращать в рабство пленных. Гитлер просто немножко повернул часы назад. Дело даже не в том, что он много убивал – Англия и Франция убивали не меньше. Дело в том, что он в открытую призвал выпустить из человека зверя, а не лицемерил о бремени белого человека и о стремлении ко всеобщему гуманизму. Он был открытым апологетом силы.