Благодаря поддержке танков, которые своим метким огнем подавили огневые точки противника, советские солдаты смогли приблизиться ко второй линии вражеских траншей и после непродолжительной схватки занять их.

Обрадованный успехом комбат Пушкин попытался продвинуться в глубину обороны врага, но встретил плотный артиллерийский огонь второй линии обороны противника и был вынужден отойти. Вскоре его батальон подвергся контратаке со стороны немцев, которая была успешно отражена метким огнем из автоматов и скорострельных винтовок. Также свою лепту в разгроме врага пулеметно-орудийным огнем внесли и танкисты.

В общей сложности соединения дивизии Баринова смогли продвинуться вперед на полтора километра и встали, так как быстрому продвижению танков мешал густой лес.

Тот же лес мешал и соединениям комдива Кошевого, наступавшего южнее 19-й гвардейской дивизии, но они смогли продвинуться на запад дальше своих соседей. Этому успеху способствовало два факта. Во-первых, дивизия Кошевого наступала на стыке обороны двух немецких дивизий – 227-й и 223-й, на участке, который немцы считали непроходимым для танков. Во-вторых, в результате артобстрела был уничтожен штаб полка, державшего оборону на этом направлении. Лишившиеся командования и связи немецкие солдаты не смогли оказать должного сопротивления атакующим их танкам и пехоте. Во второй половине дня оборона врага была прорвана по всей её глубине, и разбитые немецкие соединения были вынуждены отойти по направлению Синявино.

К радости командования Волховского фронта из-за плохой информированности немцы посчитали успехи двух советских дивизий незначительными и все свое внимание сосредоточили на районе Тортолово и Машкино. Наступление действующих там советских дивизий было очень неудачным. Соединения 265-й дивизии после артиллерийского удара смогли прорвать переднюю линию обороны противника, но в дальнейшем не продвинулись ни на шаг, несмотря на поддержку тяжелых танков.

Когда взвод танков КВ прорвал оборону немецкого гарнизона Тортолово, пехотинцы не поддержали атаку танкистов. В гордом одиночестве четыре бронированные громады дошли до западной оконечности поселка и были вынуждены остановиться. Огнем своих орудий они стали уничтожать доты и огневые точки врага, расшатывая его оборону, но их действия вновь не получили никакой поддержки со стороны пехоты. Заняв передовые траншеи немцев, пехотинцы и не помышляли о продвижении вперед, не пытаясь охватить оборону противника с флангов.

Активные действия танкистов были прерваны орудийным огнем противника, в результате которого два «Клима» были выведены из строя. Немецкие снаряды не смогли пробить броню советских танков, но серьезно повредили траки их гусениц. Экипажи машин попытались исправить повреждения, но шквальный пулеметный огонь врага, который велся со всех сторон, не позволил им это сделать. После недолгих переговоров с остальными экипажами было принято решение покинуть подбитые танки. Раненые были переправлены в уцелевшие машины, а остальные танкисты остались в своих танках в ожидании прихода подмоги, благо толщина брони и вооружение позволяли им отражать атаки неприятеля.

При попытке прорыва в расположение своих войск один из танков был подбит. Брошенная ему под гусеницу граната также повредила траки, и он встал в десятках метров от переднего края немецкой обороны.

Командир уцелевшего танка при помощи кулака, пистолета и громкого голоса сумел убедить командира батальона пехоты предпринять атаку для спасения экипажа поврежденного танка. Своим пушечным огнем КВ сумел подавить ближайшие огневые точки противника, а следовавшие за ним пехотинцы подобрались к поврежденной машине. Грамотно организовав огневое прикрытие, они позволили танкистам починить гусеницу, и обе машины благополучно вернулись в расположение батальона.

Судьба оставшихся в тылу врага танкистов была не столь удачна. Ночью они попытались пробиться через оборону противника, но попав под огонь немецких пулеметчиков, все погибли.

Такая же картина произошла и при штурме поселка Машкино соединениями 286-й стрелковой дивизии. Заняв передние траншеи противника, пехотинцы не поддержали атаку приданных им танков. Танкисты свободно прошли всю вражескую оборону вдоль и поперек и, обнаружив отсутствие за собой пехоты, вынуждены были повернуть назад. По счастью для себя, они не стали вступать в позиционную борьбу с немцами и на скорости сумели благополучно проскочить их гудящую смертоносным огнем оборону.

Именно эти неудачные действия, а также присутствие тяжелых танков, укрепили Линдемана во мнении, что противник наносит свой главный удар именно в направлении Мги, а все остальные удары имеют отвлекающий характер.

Оценивая ситуацию, сложившуюся к концу дня, командующий 18-й армией посчитал, что держащие оборону дивизии смогут собственными силами сдержать наступательные действия русских. Поэтому он не стал задействовать резервы, которых у него было не особенно много.

Кроме боев на восточном краю «бутылочного горла», в штаб Линдемана поступили сообщения от командиров соединений дивизии СС «Полицай», держащих оборону у его западного основания. Они доносили об активизации войск Ленинградского фронта в районе села Ивановское в виде разведки боем. Всё это наводило командующего на мысль, что русские будут привычно наступать вдоль железной дороги Мга – Ивановское с целью прорыва блокады Ленинграда и окружения немецких войск в районе Шлиссельбурга.

Одним словом, к вечеру в штабе Линдемана царило благостное настроение, чего нельзя было сказать об атмосфере в штабе Волховского фронта. Там опять возник серьезный конфликт между Мерецковым и Рокоссовским по поводу дальнейшего наступления соединений фронта.

Точкой разногласия между двумя военачальниками стала Гонтовая Липка, а точнее сказать, войска, которые должны были её брать. Согласно первоначальному плану операции, наступление на этот участок немецкой обороны было поручено 3-й гвардейской дивизии, переданной в состав 2-й ударной армии по решению Ставки. Однако из-за позднего прибытия её соединений на Волховский фронт, по настоянию Рокоссовского, наступление на этом направлении было отложено на одни сутки.

Эта отсрочка позволила стрелкам гвардейцам занять отведенные им позиции на восточном берегу Черной речки согласно диспозиции, утвержденной комфронта, однако у представителя Ставки на них были свои планы.

– Я считаю, что 3-ю гвардейскую дивизию надо вводить в прорыв на участке 128-й дивизии. Пока её соединения зачищают оборону рабочего поселка номер восемь и развивают наступление в направлении пятого рабочего поселка и Гонтовой Липки, комдив Мартынчук должен наступать в направлении рабочего поселка номер семь, создав тем самым угрозу окружения и для Гонтовой Липке и для рощи Круглой, – разумно предлагал Рокоссовский, но Кирилл Афанасьевич не хотел об этом слышать. Комфронта твердо стоял за нанесение дивизией лобового удара по обороне противника.

– У комдива Мартынчука хватит сил не только взять Гонтовую Липку, но и полностью разгромить оборону противника на данном участке фронта. После падения Гонтовой Липки и рощи Круглой у немцев образуется такая дыра, что быстро её заткнуть они просто не смогут, и отказываться от такой возможность никак нельзя! – решительно заявил Мерецков, и Стельмах с Запорожцем дружно поддержали мнение своего командующего.