Молча проходит мимо меня в кухню. Слышу, как моет руки и достает из холодильника, очевидно, какое-то питье. Ничего другого мы в него еще не загружали.

В такую погоду только холодное пить…

Меня передергивает, когда представляю.

А вот от горячего чая я бы не отказалась.

Откладывая книжку, поднимаюсь и тоже следую в кухню. Делаю вид, что никакого внимания на Рейнера не обращаю. Будто сама не понимаю, зачем сюда пришла…

Выкладываю на стол привезенные продукты. Скоропортящееся — в одну сторону, все остальное — в другую. Ищу заварку. Тетя Света сказала, что положила все необходимое…

На самом деле сложно строить из себя незапятнанную невинность, когда в голове бесконечно прокручивается то, как Андрей нагибал меня над этим же столом. Особенно, когда он заходит мне за спину.

— Все нормально?

— Да, а что? — оглядываюсь через плечо, но полностью развернуться не решаюсь.

Не обманула тетя Света. В небольших прозрачных контейнерах нахожу несколько видов чая и сахар.

— Ты со вчерашнего дня слишком уж тихая.

— Есть немного, — признаюсь, не видя смысла отпираться.

— Что Купчиха хотела?

Вчера ночью не до обсуждений было. В спальне мы сразу же занялись сексом. И поговорить о моем визите домой не успели. Я и не думала об этом до утра. А потом вся эта суета с поездкой началась.

— Почему думаешь, что она что-то хотела?

— Потому что знаю, какая она тварь, — вываливает без обиняков и как будто безразлично.

Я невольно усмехаюсь.

Забывая о том, что хотела набрать в чайник воду, оборачиваюсь к Рейнеру. Он тотчас ловит в фокус мое лицо. Застывает цепким взглядом. Ничего ведь от него не скроешь, не приукрасишь, не смягчишь… Сам все видит и понимает.

— Хочет, чтобы я попросила тебя взять отца на работу. Хорошо оплачиваемую и не слишком тяжелую… Вот.

Внешне на это сообщение Андрей не реагирует. Только уточняет:

— Ты просишь?

— Мм-м… — упираясь ладонями в столешницу позади себя, подбираю слова. — У него скоро операция. На заводе будет тяжело.

Явно не такого ответа ожидает. Поэтому повторяет вопрос:

— Ты хочешь, чтобы я взял его на работу?

Киваю, прежде чем успеваю прислушаться к внутренним ощущениям.

— Да, хочу.

Я вроде как должна этого хотеть. Не для тети Люды. На нее мне наплевать. Отца жаль. Вынудит ведь вернуться на работу, как только ходить нормально сможет.

— Научись уже говорить прямо, Ната. Я не люблю недомолвки и загадки.

— Хорошо.

Конечно же, ничего не изменится. Есть вещи, которые я от себя самой скрываю. Не то что от него. Мы оба это понимаем. Зрительный контакт задерживается. Я начинаю сильнее волноваться, но отвести взгляд не могу. Андрей смотрит так, словно я кусок мяса, и он не жарил меня полночи на вертеле, не объедался…

Это крайне смущает, и, чтобы как-то отвлечь его, я предлагаю пообедать, пока упакованная тетей Светой еда не остыла.

— А давай поедим перед камином? — выпаливаю, прежде чем успеваю обдумать уместность такого романтизма между нами.

— Я вино открою, — поддерживает Андрей, не давая мне взять отступную.

Вот так попадалово, — сказала бы Юля.

Просто изумительно…

Не собираюсь я с Рейнером сближаться настолько, чтобы надеяться на какую-то романтику. Да и он со своей манерой речи мечтам разгуляться не дает. Даже если выражается прилично, так смотрит, что чувствуется во всем скрытый умысел.

Я вроде как постоянно настороже, чтобы не пустить его в свое сердце, но порой с паникой чувствую, что броня падает. Тем более, сам Андрей выразился прямолинейно, заявляя о своем намерении заполучить не только мое тело, но и душу.

Держу это в памяти. Одергиваю себя. И все равно попадаю в такие вот ситуации. Сижу теперь перед ним на ковре и сама себя убеждаю, что это точно такой же обед, какой мог случиться у нас в столовой.

Однако, то ли вино действует, то ли внутри меня действительно живут какие-то амурные надежды.

Ужас-ужас…

Ничего я не хочу!

Делаю большой глоток вина. Нервно вздыхаю и осушаю бокал до дна.

Наблюдающий за мной Андрей имеет наглость рассмеяться.

— Хватит, — перехватывает лишь мое запястье, а у меня мурашки по предплечьям вверх ползут. — Нет необходимости напиваться, — и вновь хрипловато смеется.

У меня этот, по ощущениям, будто бы шероховатый звук эхом в груди расходится. Фонит, резонирует, задевает какие-то тонкие сверхчувствительные глубины, нарушает все жизненно важные процессы.

Изображение слегка покачивается и плывет. Не успеваю никак воспротивиться, когда Андрей опрокидывает меня спиной на ковер.

— Еще даже не вечер…

— Да. А ты уже напилась.

Снова этот хриплый низкий смех. Горячими иголками в кожу мне впивается. Щекочет изнутри нежными перышками.

— Не напивалась… Просто…

— Просто что?

— Просто, — все, что могу сказать.

Сержусь и пытаюсь на него не реагировать. Хоть уже знаю, что любое сопротивление бесполезно.

— Просто ты боишься, я понял.

Накрывает меня собой.

— Не боюсь я тебя!

— Не меня, маленькая, — вино, очевидно, в лежачем положении догоняет сильнее. Иначе, почему его голос сейчас кажется нежным и ласковым? Я вздрагиваю и замираю: внешне и внутренне. — Ты боишься того, что чувствуешь со мной.

Очень сложно выдержать взгляд. Глаза Андрея — словно темные колодцы. Затягивают. А я плавать не умею. Да даже если бы умела… С ним все навыки теряю. Тону. Это так страшно и так приятно… Настолько хочу к нему прикоснуться, кончики пальцев иголками покалывает. В груди безумное пламя разгорается.

Послабляя контроль, медленно веду ладонями по его напряженным плечам. Он такой сильный, такой горячий. Хочется его еще ближе. Хочется, чтобы обнимал. И трогал… Как только ему вздумается.

— Чушь, конечно… — и это я собиралась окрасить тон презрением и негодованием? Язык заплетается, медом голос льется. И не факт, что виной тому алкоголь. — Не боюсь, потому что никаких особых ощущений нет.

Кожа на плечах Андрея под моими пальцами покрывается мелкими мурашками. Трепеща ресницами, неосторожно встречаю его взгляд, взволнованно вздыхаю и тут же слышу такой же рваный выдох с его стороны.

— Хочешь, я не буду тебя трахать?