Тогда-то мне и пришло в голову, что надо делать всешиворот-навыворот. Отправляясь на лекцию, которая мне действительно быланеобходима (то ли лектор был по-настоящему хороший, то ли учебникасоответствующего у нас не было), я говорил себе примерно следующее: «Нет,лекция, конечно, важная… Но я очень устал, совершенно не выспался, и, побольшому счету, ничего страшного не случится, если я ее просплю. Даже лучше,если просплю, а то и вовсе ничего не буду соображать на практическом занятии».Когда же мне предстояла лекция, заведомо лишенная состоятельности, то рассуждаля прямо противоположным образом: «Если нам эту лекцию читают, то, значит, в нейчто-то есть. Мне так не кажется, но это, наверное, потому, что я чего-то непонимаю. Надо быть повнимательней, тогда я, конечно, во всем разберусь и пойму,что был не прав. В конце концов, этот профессор – уважаемый человек, не будетже он говорить ерунду».

И это средство действовало безотказно! Намереваясь спать налекции, которую я не хотел проспать, я не засыпал; а лекции, в которых заведомоне было никакого смысла, но которые я назначил себе для «обязательногопрослушивания» (например, по марксистско-ленинской философии), проходили всостоянии изумительного, целительного, я бы даже сказал, сна!

Сейчас я выскажусь грубо-материалистически: мы с вами – этонабор привычек. На одно и то же происшествие одни реагируют активно, другие –напротив, пассивно, одни радуются обстоятельствам, которые других приводят всостояние настоящей депрессии. Все это (если, конечно, огрублять) привычки,обусловленные воспитанием, личным опытом человека и состоянием его психическогоаппарата. Есть у нас и привычки, связанные со сном: одни, например, привыклиспать ночью, другие, работающие в ночь, напротив, привыкли спать днем. Но окакой бы привычке у нас ни шла речь, это, по большому счету, или привычка вопределенных обстоятельствах возбуждаться (активизироваться), или привычка вопределенных обстоятельствах затормаживать свою реакцию.

Сон – это состояние, в котором происходит тотальноеторможение нашей психической активности. Но, по уже известным нам причинам, вряде случаев добиться этого оказывается далеко не просто. Предшествующий стрессили невроз сна – это возбуждение, а потому сколь бы ни велика была нашапривычка к затормаживанию своей активности в ночное время, последнее можетоказаться весьма нелегким делом. Что ж, нам необходимо научиться формировать всвоем мозгу состояние торможения. Как говаривал И. П. Павлов: «Человек долженвоспитывать в себе нужные торможения».

Итак, что же нам предстоит затормаживать на ночь глядя?Во-первых, и это мы уже обсуждали, нам необходимо затормозить свою общуюактивность, именно поэтому мы должны отодвинуть по времени от момента засыпанияфизические нагрузки и прием активизирующих средств – кофеина, никотина и т.п.Но, как известно, ничто не способно так активизировать человека, как его мыслии провоцируемые ими чувства. Именно поэтому вторая часть этого «марлезонскогобалета» заключается в затормаживании всех мыслей, которые будут вести себяподобным образом, а так себя ведут все без исключения мысли, так что нампредстоит научиться «не думать».

Смею предположить, что подобное предложение звучит, поменьшей мере, как издевательство. Ведь каждый из нас хорошо знает, что «недумать» практически невозможно, особенно тяжело «не думать», когда ты думаешь,что тебе надо «не думать». Но не пугайтесь раньше времени, поскольку здесь естьодин обходной маневр, который поможет нам с этой задачей справиться.

Действительно, все свои мысли с помощью одной только силыволи нам затормозить не удастся. Но на самом деле нам и нет нужды тормозить всебез исключения мысли собственными силами. Главное – это достичь тойопределенной критической точки, когда торможение само, усилившись, сможет«выйти из берегов» и затопить наш, прежде возбужденный, мозг. Образновыражаясь, мы должны растолкать свое торможение, а уж дальше оно само поедет.

Умеем ли мы сознательно тормозить свое возбуждение?Разумеется. Каждому из нас приходилось брать себя в руки, делать что-то вопрекисобственному страху, терпеть боль и т.п. Во всех этих случаях мы использовалисознательное торможение своих реакций, иногда подобное торможение даже входилоу нас в привычку и мы переставали думать, что делаем это насильственнымобразом. Припомните, как, например, реагирует годовалый ребенок на резкий игромкий звук. Он начинает плакать, но многие ли из нас разревутся, если рядомвдруг что-то грохнет? Не многие, а ведь детьми были все.

Или другой пример: как реагирует собака, если случайнонаступить ей на лапу? Она пронзительно взвизгнет – это защитная реакция,призванная напугать и заставить виновника ее неудобства ретироваться.Совершенно аналогичная реакция отмечается и у нас, но в заторможенной форме,когда, например, в общественном транспорте нам наступают на ногу. Однако мы невизжим в этом случае как резаные, а только делаем резкий вдох, готовясь ктакому крику, который и затормаживается в нашей гортани. Возможно, вы замечали,что после этого ваш голос становится сдавленным – это результат затормаживаниятого, еще животного, крика.

Всякая привычка и способность поддерживается и усиливаетсясоответствующими действиями. Вот так обстоит и с привычками и способностямидуши. Когда ты разгневаешься, знай, что не только это с тобой случилось зло, ночто ты и привычку свою усилил, как бы подбросил в огонь хворосту. Так вот, еслиты хочешь не быть раздражительным, не давай пищу этой своей привычке, неподбрасывай ей ничего, способствующего ее усилению. Сначала успокойся и считайдни, в которые ты не раздражался. «Обычно я раздражался каждый день, теперьчерез день, потом – через два, потом – через три»… А если у тебя пройдет тактридцать дней, соверши за это жертвоприношение богу. Привычка ведь сначалаослабляется, а затем и совершенно исчезает.

Эпиктет

Иными словами, мы можем тормозить свое возбуждение, но чаще,правда, мы затормаживаем только внешний компонент поступка, т.е.непосредственное мышечное действие, а вот его внутренний, психологическийкомпонент при этом, напротив, часто лишь увеличивается. Мы начинаем думать всоответствующем направлении, переживать и т.п. Например, если рядом раздастсярезкий звук, мы подумаем: «Ну какие идиоты это шумят? Неужели нельзя потише?!Они вообще о ком-нибудь, кроме себя, думают?! Чтоб вас всех!.» Если же намнаступят на ногу, мы будем думать: «Под ноги можно смотреть?! Какой болван! Этоже надо, новые ботинки испортил! Черт бы тебя побрал…» Впрочем, не будупродолжать, думаю, что ситуация в целом понятна.

Но если мы можем затормаживать внешний, мышечный компонентсвоего поступка, то почему бы нам не затормозить и внутреннюю, психологическуюего часть, т.е. мысли и чувства, подобные описанным выше? – вот в чемвопрос. В действительности, с точки зрения физиологии нашего мозга,противопоказаний к этому нет никаких. А как бы хорошо мы себя чувствовали, неразъедай нас изнутри этот злосчастный «внутренний компонент»! Итак, теперь мыдолжны, просто обязаны обучиться затормаживать свои мысли и переживания,которые вырывают нас из дремоты надвигающегося сна. Нам предстоит освоитьспособы усиления своего психического торможения, которое, разрастаясь, самоспонтанно «уронит» нас в сон.