Итак. Черная археология, ксеноартефакты, спасение дебилов, которые пропали «где-то вот там, между этой и этой дырами»… Увлекательно и денежно.

— А-алекса?

«А, поговорил уже».

Я запрокинула голову: Дональд вешал на место дугу связи и устраивался у консолей — там, где обычно сижу я.

— Умгу. Тебе чего? Не все гадости наговорил?

— Н-нет. Ты это, — буркнул обормот, отводя глаза, — извини, п-пожалуйста. Нам надо учиться лучше друг друга п-понимать. Н-надо было придумать, как намекнуть тебе.

«Ох, да ладно».

— Это что, твоя совесть сейчас на связь выходила? Извиниться велела?

— Алекса…

Я подергала прядь волос и села на ложементе. Неожиданный поворот событий, я уж точно шаг навстречу не сделала бы.

— Ладно. Дальше-то что?

Дональд посмотрел на меня исподлобья, явно прикидывая что-то, а потом сел рядом. Душ обормот не принял. Как и я, кстати.

— Что ты д-думаешь насчет Марии?

О как. Таки решил поинтересоваться.

— А что тут думать? Это твоя Лиминаль что-то о ней знает, не я. Как по мне, Карпцова не врала: она хочет в бездны космоса вместе с нами.

Он кивнул и потер переносицу.

— П-понятно. Слушай, есть дело. Д-давай забьем новые координаты и пойдем п-продолжим разговор?

— Что за координаты?

— Неподалеку п-пропал судовой сигнал. Вольный купец с FG36 дает хорошую скидку п-поверх вознаграждения за информацию о корабле.

FG36… Хороший мир, всегда можно найти отличные военные вещи: скафандры, оружие, энерговставки, патроны. Там есть, на что потратиться исследователю глубин.

— Откуда информация?

— Из «Службы з-занятости».

Я присвистнула. Обормот купил пароли доступа к элитной фронтирской сети, куда бросали сигналы вольные агенты, независимые от крупных синдикатов. Там редко попадалось что-то близкое, зато не было кидал, а этим не каждая корпорация может похвастаться. И оплата услуг такая, что — ого.

— Гони данные курса. Мы, надеюсь, ближайшие?

— Б-более того. Мы здесь одни.

Вот и проверим новую команду на прочность. Попутно ставим плюс в противоречивое личное дело нашего капитана. Или не плюс? Да, лучше еще один вопросительный знак.

Ну, ничего. Я тебя на тимбилдинге раскурочу.

* * *

В столовую я пошла не сразу, потому что душ — это святое. И мокрое. Потом были поиски хоть чего-то, что можно надеть, и так у меня появился еще один пункт в списке ближайших покупок. В найденных обносках — эдакой псевдоудобной обтягивающей дряни я не хотела ходить даже по кораблю, а если учесть, что у меня теперь не было скафандра…

Из столовой доносилось заливистое хихиканье.

— Путь к сердцу доктора Марии лежит через желудок, — сообщила я, входя и изображая пальцами кавычки. — Ну, вы поняли.

Карпцова уткнулась в тарелку, Дональд хмыкнул, а госпожа гвардеец уже, должно быть, сидела у себя в холодильнике. Я вам сейчас устрою тут тимбилдинг, решила я. Душ настроил меня на безобразно-воинственный манер, но для начала я положила себе два вида «питалки» и галеты.

— Итак. Кто у нас там на очереди в плане саморазоблачения? Камень — ножницы — бумага, Дональд?

Обормот срезался мгновенно, и десерт я дожевала в умиленном настроении.

— Я… Н-ну, я с R6O. Занимаюсь к-контрабандой, мелкими грузами…

— Генными бомбами, — подсказала я, и Мария нахмурилась, но лезть не стала.

— …М-м-м… Да. Так вот, м-меня хотели убить за аферу со счетом Его М-меча.

Тут докторша не выдержала, сделала большие глаза и полезла с вопросами. Я от скуки съела еще порцию и поняла, что засыпаю под бубнеж Дональда. Ну в самом деле: всех спасла, приняла душ наконец, поела по-человечески — чего бы и не поспать?

В виске зудела неприятная мысль, что героизм мой насмарку, но это рефлексии и от лукавого. Намерения — намерениями, но действовала я.

И точка.

— Слушай, а откуда у тебя такой корабль и «живое серебро» в ладони?

Дональд замер на полуслове и осторожно повернул голову ко мне. «Да, я коварная».

— Н-не помню.

Я окончательно открыла глаза, чувствуя разочарование. Дурак ты, Дональд, и врешь по-глупому.

— Пф-ф-ф, — протянула я. — А еще — «нам всем есть что сказать», да?

— Но я правда не помню!

Уже совсем было открыв рот для ругательств, я ухватила пару занятных микровыражений и поняла, что обормот и впрямь в отчаянии.

— То есть как это? Подробности давай.

Дональд поводил кулаком под носом и вздохнул:

— Ну, п-примерно так. Я себя помню до ч-четырнадцати лет. Приемная семья, убогий мирок, куда прилетали набрать д-дешевую рабочую силу…

Это был офигенно грязный мир, переживший глобальную войну. Огромные мегаполисы в руинах, новые купольные города для избранных, загаженные пустыни для быдла. Жил да был там мальчик Донни — и на этом хорошее о нем заканчивается. Хоть и жил он под куполом.

R6O — депрессивное болото, откуда смываются, только что не продавая свою задницу командам мультиклассов. Впрочем, так тоже иногда смываются. Донни в интернате поступил умно: выучил навыки торпедирования и управления малыми судами, что сразу же превращает диплом в билет прочь из убитого мира.

И тут грянула Третья Окраинная.

Эскадры Мономифа утюгами прошлись по мятежным планетам, на многие даже не стали высаживать десант. Эта Смута стала самой кровавой, хотя мы все и орали на площадях хвалу строгости Первого Гражданина и его канцлера. Правда, стоя в стройных рядах такой толпы, я знала чуть больше, чем унылые соседи, потому что уже была зачислена младшей экзекуторшей инквизиции. О генной бомбе никто напрямую не говорил, но слухи бродили самые хмурые.

Донни повезло, а его планете нет. Не знаю, врал ли он так искусно, или правда бывает зрелищной, но я словно видела подростка, который захлебывается сухим кашлем, ведь кислорода в его катере больше нет, индикаторы и голоэкраны тухнут, и ногти тянутся к горлу, а потом — бац.

— …Я очнулся на палубе «Телесфора» — корабля без пункта приписки, без прошлого и бортовых журналов. ВИ обнулен, по коридорам гуляет холод, а в руке у меня вот это.

Дональд положил на стол голографический планшет и включил его.

На оранжевом поле стандартного экрана горело всего одно слово.

«Вернись».

В импровизированной столовой вдруг стало холодно, словно вошла Рея. Складская лампа, подсветка на панели кухонного комбайна, и голоэкран. Яркие пятна пульсировали: я чувствовала себя как во время приступа звездной болезни.