– Есть тут один домик… – неопределенно ответила я.

– Веселый? – хищно сверкнул зубами маг.

– Очень, – согласилась я. – Весело там было каждую ночь.

И улыбнулась. Миленько так, почти невинно. Оставшуюся часть пути мы шли молча, причем парень выглядел мрачно-задумчивым. Путь наш лежал к району с достатком чуть ниже среднего: когда на свое жилье деньги уже вроде бы есть, а на придомовой палисадник еще не хватает. Домики жались друг к другу, зачастую имея общие несущие стены. На первых этажах, как правило, были мастерские или магазины, а на вторых – жилые помещения. Вот в одном из таких домиков я и провела три года перед целительской академией.

– Это что? – с подозрительным видом спросил Валентайн, когда мы остановились напротив ничем не примечательной входной двери.

– Ну… – вздохнула я, аккуратно прощупывая косяк, – один очень веселый домик, как заказывал.

Пальцы нашли привычный рычаг, раздался щелчок, и дверь податливо распахнулась.

– Прошу! – я сделала приглашающий жест во тьму дома.

Валентайн помедлил.

– Ну как созреешь – заходи, – сказала я, первая переступая порог.

За спиной раздалось задумчивое «хм», и дверь закрылась за парнем, который соизволил воспользоваться приглашением.

Внутри домик не изменился за время моего отсутствия. Ну разве что пыли стало побольше, видимо, бытовые артефакты выдохлись. На первом этаже располагались стол, стеллажи со всякими снадобьями, висели пучки трав, вкусненько пахло сеном. Я старалась создать лекарский антураж изо всех сил, но хватило меня ненадолго. Прямо скажем, всего на пару месяцев.

– Тебе придется объясниться, – медленно проговорил Валентайн, оглядываясь.

– Что ты хочешь услышать? – устало спросила я, тяжело опускаясь на один из стульев.

Парень посмотрел на меня таким тяжелым властным взглядом, что я поежилась.

– Николетта. Я хоть и душка, но темный маг, если ты забыла. Не испытывай мое терпение.

Наверное, можно было продолжить препираться, но я внезапно осознала, что сидящий передо мной человек рискнул собственной жизнью ради меня и, значит, хотя бы правды он заслуживает.

– Я расскажу. Но не потому что ты пытаешься на меня надавить, – спокойно проговорила я. – Я тебя не боюсь, никогда не боялась и бояться не намерена, темный маг ты, демонолог или что еще там прячется за твоим веселеньким оскалом.

В скудном свете улицы, пробивающемся сквозь плохо задернутые занавески, парень выглядел очень даже эффектно. Темный маг с удивленно поднятыми бровями – это всегда эффектно.

– Мне было десять, когда проснулась целительская магия, – начала я свой рассказ. – Это повергло родных в восторг и шок одновременно. Свой целитель – это потрясающе. Но целителю нужна практика. Много практики. Образование – сложное, долгое. Это никак не может ужиться с герцогскими обязанностями. Рано или поздно возникнет конфликт рюшечек и бантиков с даром и призванием. Собственно, произошло это года через четыре, когда вместо того, чтобы лечить ребенка, попавшего под лошадь, меня попытались отправить на какой-то там очень важный прием. И, собственно, тогда-то родители и поставили вопрос, что называется, ребром – или я веду себя, как должно герцогине, или могу выметаться из замка и пытаться вылечить хоть всех нищих мира.

Я хмыкнула, вспоминая тот день:

– Ты никогда не замечал, что аристократы вообще не понимают, какими людьми вырастают их дети?

– Дай-ка угадаю, – проговорил Валентайн, – ты вымелась из замка и с тех пор лечишь всех нищих мира?

– Ну, почти. Мне все же было четырнадцать, и я не имела ни малейшего представления, что ждет меня в большом мире. Я сидела на том очень важном приеме с образцово-показательной улыбкой и думала. С одной стороны, всех спасти определенно нельзя, а с другой – почему я не должна попытаться? В общем, хотя эти размышления были слишком сложными для маленькой девчонки, которая не видела жизни, я приняла свое самое важное судьбоносное решение. Собрала утром личные драгоценности, деньги, покидала какие-то вещи в сумку и выбралась из замка, пока все еще спали. По дороге вылечила того самого мальчонку, не иначе как пресветлым чудом, потому что был он совсем плох.

– И как же ты оказалась в Детриме? Это не то что соседнее герцогство, это, вообще-то, соседняя страна.

– Я шла сюда целенаправленно. Мне казалось, что спрятаться в самом криминальном городе от погони, которую обязательно устроят родители, прекрасная мысль.

– И что в ней было не так?

– Они не устроили.

– Что?

– Они не устроили погоню. Меня никто не искал. Собственно, наверняка обо мне бы никто и не вспомнил, но вялотекущий конфликт на границе обернулся масштабной войной. Замок как-то очень быстро взяли. Родители и братья погибли.

– Тоже Бешеный принц? – прищурился Валентайн.

– Насколько я знаю, нет, – пожала плечами, – там местные постарались под общий шум. Феодалами мои родственниками были классическими: если не садисты, то явно бездушные сволочи.

– Ты не выглядишь опечаленной, – парень склонил голову набок.

– А должна?

– Я пытаюсь тебя понять, – пояснил Валентайн.

– Ну… это сложные эмоции. Мне жалко их, как людей, но родственных чувств я к ним не испытываю.

– Почему?

– Потому что аристократы не воспитывают своих детей, зато воспитывают эмоциональную сдержанность. Ну, ты вроде бы сам из благородных, должен понимать.

– Аристократы не воспитывают своих детей… – задумчиво повторил Валентайн. – Какая глубокая мысль, по сути.

– Да, – кивнула я. – Поэтому, если когда-нибудь, у меня будет семья, в ней точно не найдется место светскому этикету.

Парень хмыкнул.

– Ну а в Детриме я очень быстро заработала соответствующую славу лекаря, у которого никто не умирает. А заносили сюда часто, и в основном в полуживом состоянии. И не всегда это были работники ножа и топора, стража хоть и не любит здесь геройствовать, но тоже частенько попадает под раздачу.

– И если у тебя здесь такая добрая слава, то почему же ты старалась слиться с рельефом местности еще на подлете к городу?

– Скажем так… однажды я спасла не того человека, и это сильно испортило мне жизнь.

– Ясно. – ответил Валентайн и замолчал.

Я тоже молчала – другие интересные факты из жизни в голову не приходили.

– Ладно, тогда у меня один вопрос. Откуда во всей этой увлекательной и трагической истории одной маленькой темной целительницы взялся опекун?

– История не трагическая, – я раздраженно передернула плечом. Ненавижу, когда меня жалеют.

– Ладно, просто увлекательная, – нехотя поправился парень. – Так откуда?