Мгновенно присев на корточки, якобы для того, чтобы завязать шнурки, я склонилась лицом к земле – авось не узнает! Машина проехала мимо, не останавливаясь. Фу-ух, кажется, не узнал.

– Что с вами? – спросил Слава, увидев мое побледневшее лицо.

– Ничего особенного, – отмахнулась я, – просто устала.

Надо лечить нервы. Вроде в деревне отдыхала, а стала как неврастеник, каждого шума пугаюсь. Еще бы, попробуйте побегать по лесам и бандитским логовам с мое, и с вами будет то же самое.

Володька был в пижаме, вид у него был заспанный, что неудивительно, ведь мы пришли далеко за полночь. Вначале он увидел меня и открыл было рот, чтобы высказать все, что обо мне думает. Но из-за моей спины вышел Слава Никонов, и тогда у мужа отпала челюсть.

– Славка? Откуда ты здесь? – воскликнул он оторопело.

– Жену твою встретил, пришлось проводить, – пояснил друг. – Чего же ты ее одну отпускаешь?

Они крепко пожали друг другу руки и обнялись.

– Сколько лет, сколько зим! Ну проходи, коли не шутишь! – Володька повесил куртку Славы и указал в сторону комнат.

Мы прошли в квартиру. Муж засуетился, расставляя чашки для чаепития. Когда чайник вскипел, я с удовольствием отхлебнула глоток горячего чая. Я порядком замерзла, будем надеяться, что утром не заболею.

Разговор пошел об университетских друзьях, о том, кто где сейчас работает, кто чего добился. Наконец Володька вспомнил обо мне:

– Ну что, гулена, слоняешься где-то с утра и до вечера, друзья мои тебя провожают! Что происходит? Почему я должен сидеть и волноваться за тебя? Позвонила и сказала, что ты у подружки! До ночи засиделась, так я и поверил!

Вообще-то мой муж никогда не терзает меня подозрениями, но, видимо, в этот раз я его доконала. Несколько дней жила черт знает где, в какой-то деревне, потом приехала и опять пропала. Тут любой человек взорвется. Поэтому я успокаивающе сказала:

– Я тебе попозже все расскажу, ладно?

– Если ты занималась своими расследованиями, то можешь рассказывать при Славке, у меня от него секретов нет, – неделикатно отрезал муж. – Может, он тебе что-нибудь дельное посоветует.

Я задумалась. А действительно, какая удача, что я встретила именно кинолога, а не кого-то другого! Он может мне помочь. Вопрос только в том, стоит ли посвящать практически постороннего человека в это опасное дело?

– Хорошо, – сказала я осторожно, – всего я вам не расскажу, потому что незачем, но в остальном совет мне не помешает.

– Нечего ломаться, – прервал меня Володька, – рассказывай все. Или думаешь, что мы тебя предадим?

Мне стало стыдно, поэтому я начала выкладывать все или практически все. Для Славы пришлось начать с момента моей поездки в Гурьево. Умолчала лишь о проверке, устроенной мне Григорием в виде романтической встречи. Муж насупился.

– А что, по телефону предупредить было трудно? – возмутился он. – Уехала в какую-то криминальную фирму, не возвращалась до полуночи!

– А тебе было бы легче, – усмехнулась я, – если бы ты знал, что я нахожусь на нелегальных собачьих боях с двумя бандитообразными молодчиками?

– Наверное, нет, – муж почесал затылок. – Ладно, проехали. Что ты там говорила о проверках?

– Проверить мои предположения можно двумя способами, один из которых мне известен.

– Как в детективах! – восхитился Слава. – Я в милиции работаю, и то такого не видел. Волки-оборотни, собачьи бои, сельская мафия! Цирк, да и только!

– Ничего, если бы ты Ирину получше знал, привык бы, – отмахнулся Володька. – Она без конца в такие переплеты попадает.

– Скажите, а собаки себя как на боях вели, адекватно или нет? – неожиданно спросил Слава.

– Не знаю, – удивилась я, – вроде обычные собачки. Просто их злили перед боем. А почему вы спрашиваете?

– Бывает, что на подобных мероприятиях псам вкалывают особые вещества, – пояснил кинолог, – от которых они звереют. В таком состоянии они кого угодно могут загрызть, и никто их не остановит.

– Вроде бы все собаки вели себя адекватно, – задумалась я, – конечно, многих приходилось растаскивать, но на людей напал лишь пес Красина.

– А как он выглядел? Если ему кололи препараты, вызывающие агрессию, то у него были бы учащенное дыхание и остекленевшие глаза, как при бешенстве.

– Самое интересное, что он выглядел неконтролируемым до определенного момента. Потом хозяин приказал ему отпустить сенбернара, и он моментально послушался.

– Действие препарата могло кончиться, – сказал Слава, – и он опять вернулся в свое нормальное состояние.

– К чему ты ведешь, я не пойму? – полюбопытствовал Володька.

– Да к тому, что собака, которой сделали подобный укол, будет убивать все живое на своем пути! Именно так можно было убить человека в лесу!

– Точно! Только как доказать злой умысел?

– Я могу это сделать, – с гордостью сказал кинолог, – если мне предоставят этих собак!

– Как раз это я и собираюсь сделать!

– Только не говори, что ты будешь лазить по клеткам с бешеными питбультерьерами и отыскивать следы от уколов! – заволновался мой муж.

– Следы от уколов еще ничего не доказывают, – прервал его Слава, – дело в другом. От препарата остаются необратимые изменения в психике собаки. Можно сказать, что каждый такой укол укорачивает жизнь несчастного пса. Кроме того, можно сделать биохимический анализ. Если средство вводилось недавно, то легко обнаружить его следы в организме.

– Да, но даже если мы докажем, что подобные уколы псу делались, еще не факт, что именно с его помощью убили Крынина, – внесла я рациональную нотку.

– Точно, – задумался Володька, – здесь надо будет разузнать, по каким каналам они достают это средство, брали ли они его незадолго перед убийством.

– И это ничего не докажет! – возразил Слава. – Нужно конкретное свидетельство того, что собака в тот день или незадолго до него была отвезена в Гурьевский лесхоз.

– И даже после этого, – подхватила я, – не факт, что злоумышленников посадят! Они скажут, что действительно приезжали, на самом деле с собакой. Пес сбежал, искали три дня. Что он в это время делал, бог его знает!

– Да, история запутанная, – протянул Слава.

– Значит, так, – сказала я решительно, – необходимы два этапа проверки. Первый – проверить собак на способность загрызть человека.

– Это они могут, – усмехнулся кинолог, – правда, не все. У некоторых пород есть так называемый барьер. Они могут укусить человека за ногу, но за горло – никогда.

– Вот-вот! – обрадовалась я. – Мне почему-то тоже казалось, что такой барьер существует!

– Да вы прирожденный кинолог, милочка, – похвалил меня Никонов.