Экономический рост, который в глазах Пекина означает новые рабочие места и социальную стабильность, является самым важным универсальным критерием на всей территории Китая, хотя сам по себе этот показатель еще не гарантирует звездную карьеру. В противном случае чиновники из регионов, год за годом опережающих темпы развития остальной части страны — например, Вэньчжоу в провинции Чжэцзян, где экономикой заправляет частный сектор, — стали бы доминировать в высшем эшелоне центральных органов власти. Если на то пошло, далеко не все чиновники из этих регионов добирались до верхних позиций в Пекине. Как пояснил один китайский специалист, подобные критерии держатся в резерве и применяются только в случае необходимости. «Такой подход на руку старшим руководителям, поскольку позволяет им использовать свое влияние и общественное положение. В противном случае они стали бы заложниками системы». Эти нормы, добавил он, очень напоминают китайское законодательство: чисто для справки.

За последнее десятилетие наиболее эффективным партийным инструментом преодоления кумовства было решительно традиционное и прагматическое средство. Орготдел устроил перспективным выдвиженцам нечто вроде испытания в форме ротации на различных должностях и административных подразделениях в разных уголках страны. Тех, кто успешно справлялся с этим своеобразным стресс-тестом, направляли в Пекин для вступления в «лигу тяжеловесов». Например, к 2007 г. и моменту своего назначения на пост министра торговли, который ставил его во главе внешнеторговой политики и иностранных инвестиций, Чэнь Дэмин уже прослужил на трех должностях с радикально отличающимися функциями.

Скажем, пребывая на посту мэра и секретаря горкома в Сучжоу, Чэнь помог превратить этот город (расположенный в бассейне Янцзы близ Шанхая) в один из самых передовых промышленных центров КНР, попутно заработав славу тем, что отчаянно защищал местные интересы, даже когда это действовало на нервы Пекину. После того как в 1994 году центральное правительство подписало с Сингапуром соглашение о создании в Сучжоу технопарка, Чэнь утвердил план, по которому на противоположном конце города была открыта частная бизнес-зона, целиком принадлежащая местным промышленникам и прямым конкурентам этого проекта. Когда взбешенные сингапурцы потребовали объяснений, Чэнь ответил, что иностранным инвесторам придется учитывать «культурные различия», ведя свои дела в Китае. Это заявление было пронизано отчетливым презрением в сочетании с глубокой и, может статься, неосознанной иронией. На протяжении почти десяти лет сингапурские руководители позиционировали себя в роли представителей всего региона, превознося уникальные достоинства так называемых азиатских ценностей, которые они надменно ставили выше якобы бестолковой западной конфронтации. Чэнь проявил как творческий подход, так и цинизм, разыграв культурологическую карту в пику Сингапуру.

После Сучжоу Чэнь был направлен в Шаньси, где его репутация выиграла бой с грязной, коррумпированной и высокоаварийной угольной промышленностью, что само по себе является достижением. Наконец, Чэня прислали в Пекин, поручив ему весьма деликатную область, энергетическую политику министерства экономического планирования, после чего выдвинули заведовать внешнеторговым направлением. Карлос Гутьеррес, тогдашний министр торговли США, занимавший в администрации Буша должность, эквивалентную должности Чэня, впервые встретился с ним в конце 2007 г. и, по собственному признанию, был впечатлен хваткой нового китайского руководителя, хотя тот совсем недавно вступил на свой пост. Выдвижение Чэня, отметил Гутьеррес, произошло по схеме, широко применяемой суровыми и успешными транснациональными корпорациями: перспективных выдвиженцев они направляют сначала на полевую работу, в отстающие подразделения и региональные отделения со сложной обстановкой, и лишь после этого переводят в штаб-квартиру. Довольно меткое наблюдение, хотя Гутьеррес мог бы развить его глубже.

Орготдел перемещал Чэнь Дэмина туда-сюда, словно наемного сотрудника некоей компании, в данном случае Коммунистической партии Китая. Что же касается руководителей китайских госпредприятий, то Орготдел и с ними обращается, как если бы они были аппаратчиками, тасует при возникновении каких-либо коммерческих неурядиц. И это неудивительно: в периоды, когда руководству госкомпаний предписывается вести себя не как политикам, а как предпринимателям, на поверхность неизбежно выходят новые конфликты.

Собираясь в ноябре 2004 г. в лондонский «Мандарин-отель» на встречу с потенциальными инвесторами в свою новую китайскую телекомную компанию, Эдвард Тянь ожидал неприятных вопросов. Лишь днем раньше Организационный отдел ЦК КПК без предупреждения объявил перетасовку высших должностных лиц в трех крупнейших телекомных корпорациях Китая: «Чайна Мобайл», «Чайна Юником» и «Чайна Телеком». Две из них уже были зарегистрированы на иностранных биржах, а третья вот-вот должна была это сделать. Узнав о принятом решении, инвесторы — да и сами управленцы — разинули рты от изумления.

Это все равно что неожиданно поставить руководителя американской AT&T возглавлять своего отечественного конкурента «Веризон», а начальника «Веризона» перевести в «Спринт», причем как раз в тот момент, когда все три компании отчаянно сражаются друг с другом, каждая — за свою политику ценообразования и отраслевые стандарты. Тянь, вернувшийся после докторантуры в Штатах, согласился возглавить «Чайна Нетком», четвертую, едва оперившуюся госкомпанию в области телекоммуникаций, и сам в этот момент совершал всемирное турне, рекламируя предстоящую продажу акций своего предприятия. До Тяня уже доходили слухи о намеченных изменениях, однако он не знал, к чему именно готовиться. «Попробуй, объясни такие вещи зарубежным инвесторам», — жаловался он. Пройдет еще несколько лет, прежде чем ему самому удастся разобраться в системе назначений.

Большинство иностранных инвесторов и слыхом не слыхивали про загадочный орган, в названии которого смутно угадываются мотивы Оруэлла. Сами же китайские корпорации вместе со своими банкирами и юристами старательно избегали упоминать Организационный отдел ЦК КПК перед многомиллиардными продажами своих акций. Пожалуй, ярче всего гнев проявился у китайцев, потративших годы на выстраивание подлинно коммерческой корпоративной культуры на своих обновленных госпредприятиях.

Основная проблема заключается даже не в пренебрежении, которое продемонстрировал Орготдел в отношении корпоративных уставов и норм, с таким трудом приживавшихся в крупных госкомпаниях в течение целого десятилетия. По словам одного видного китайского банкира, это было чистой воды невежество. Партия даже не задумалась о советах директоров и их юридической ответственности за выборы председателей правления и старших должностных лиц. «Надлежащий порядок требует, чтобы председатель правления сначала подал заявление об отставке на рассмотрение совета директоров, — сказал банкир. — А вот Орготдел понятия не имел о таких процедурах. И вообще вопрос надо ставить гораздо острее. Решение Орготдела напрямую нарушает китайское же законодательство о ценных бумагах, утвержденное Собранием народных представителей. В законодательстве сказано, что должность председателя правления не может подвергаться влиянию каких-либо сторонних органов».

«По сути дела, утверждение о том, что советы директоров и впрямь управляют делами, верно в той же мере, что и заявления о свободе слова и вероисповедания, гарантированной китайской конституций, — продолжал банкир. — В реальности ничего такого нет. На всех крупных госпредприятиях перед заседаниями правления обязательно проходит заседание парткома. Эксплуатационные расходы, капиталовложения в основные средства и тому подобное — все это выносится на обсуждение совета директоров, однако кадровые вопросы остаются в руках партии. Тут сколько ни придавай самостоятельности правлению и его функциям, ничего не изменится, если весь менеджмент назначает партия».