– Говорите, брат Базилиус, – обратился епископ к послушнику.

* * *

Когда Базилиус закончил, в зале повисла мертвая тишина.

Фон Фрайзинг смотрел на фреску на стене. Он знал, что будет дальше. Если повезет, то его просто…

– Вам есть что сказать, брат фон Фрайзинг? – Голос Бернарда походил на лай гончей собаки.

Фон Фрайзинг сделал глубокий вдох и посмотрел на епископа.

– Послушник сказал правду. Причина, по которой…

– Причина в данный момент не имеет значения! – перебил его доминиканец.

Епископ молчал – было очевидно, кто теперь в этом зале играет главную роль.

Отец Виргилий обратился к фон Фрайзингу, в голосе его звучала усталость:

– Как мне ни жаль, я вынужден поместить вас под домашний арест, брат Константин.

Эти слова из уст старейшины ордена ранили фон Фрайзинга хуже пощечины. Все кончено, доминиканцы уличили его и теперь могли поручить его обязанность кому-то из своих людей. А он окончит свои дни деревенским священником в каком-нибудь анклаве или будет влачить жизнь архивариуса. При одной только мысли об этом монаха бросило в пот.

– Господа, уже поздно, и я уверен, у нас еще будет время, чтобы уладить это недоразумение. – Епископ поднялся, давая тем самым понять, что встреча окончена.

– Разумеется, – невинно ответил брат Бернард. – Я уверен, это чистое недоразумение. И его святейшество в Риме не найдет повода для обиды.

Фон Харрах едва заметно вздрогнул, и фон Фрайзинг понял, что доминиканец ударил по больному.

Епископ покинул зал, старейшины капуцинов и францисканцев последовали за ним.

Фон Фрайзинг в ярости повернулся к Базилиусу:

– И вот твоя благодарность за то, что я несколько раз спасал тебе жизнь?

– Я лишь исполнял указания, брат, как и вы. – Послушник ухмыльнулся и выскользнул из зала.

Фон Фрайзинг остался один. Отзвучали шаги за дверью, тихо шипел воск сгоревших свечей, лица на фреске одно за другим погружались в тень.

Когда догорела последняя свеча, иезуит медленно вышел из зала.

Когда ушел последний из посетителей, Йозефа закрыла трактир. Холодный воздух шквалом ворвался в легкие, и выпитое дало о себе знать в полной мере. Элизабет повисла на плече Иоганна, Йозефа уцепилась с другой стороны и пропела:

– Вперед, мой милый, – к дому!

Лист взглянул на строительные леса перед трактиром.

– Что здесь будет?

– Еще одна церковь для святош, – с презрением ответила Йозефа.

– Наверняка она будет красивой, как и другие, – пробормотала Элизабет.

Служанка рассмеялась.

– Чего в Вене не хватает, так это еще одной церкви!

Пошатываясь, они пошли по безлюдным проулкам. Йозефа вела себя громче всех и без конца сыпала трактирными шутками.

Когда они свернули на Шультергассе, навстречу им вынырнули две фигуры. Иоганн машинально шагнул вперед, загородив собой женщин, но потом понял, что это всего лишь ночной патруль.

Стражники были вооружены алебардами, один из них держал масляную лампу.

– Время позднее, дамы и господа! – сурово произнес первый; второй держался чуть позади.

Элизабет виновато понурила голову. Лист понимал, что со стражниками лучше не связываться. Им часто приходилось сталкиваться со всевозможным сбродом, и шуток они не терпели.

Но Йозефу это, похоже, ничуть не смутило.

– И как вы только догадались? – спросила она язвительно.

Стражник покраснел от злости.

– Документы, и поживее!

Иоганн попытался было образумить Йозефу, но та и не думала униматься.

– А вы читать умеете? – Она прыснула, и стражники медленно подняли алебарды.

Но прежде чем дело приняло серьезный оборот, Йозефа отмахнулась.

– Вы что, так и не узнали меня? Я жена Хайнца!

Стражник поднял лампу и поднес поближе к ее лицу. Губы его растянулись в ухмылке.

– Йозефа… Повезло вам, а в другой раз попадется кто-нибудь другой, – он опустил лампу. – Ступайте, благополучно вам добраться. И в следующий раз, как будешь разливать, припомни нашу доброту.

Йозефа смотрела на него как осел.

– Ганс. Мое имя Ганс, – сказал стражник и снова ухмыльнулся.

– А я Карл, – добавил его напарник. – Не забудь!

– Ганс и Карл. Я запомню, – пообещала Йозефа, стараясь при этом сохранять серьезный вид. Потом кивнула Иоганну и Элизабет, и они продолжили путь.

* * *

Впечатление, какое производил внешний вид дома, внутри только усилилось: в комнате как будто не было ни единой ровной стены. Покрытые копотью балки чуть прогибались посередине, и от этого потолок казался еще ниже, так что Иоганн невольно пригибал голову.

Но когда Йозефа зажгла несколько свечей, в комнате стало куда уютнее. Оштукатуренные стены были украшены вышивкой, по углам стояли оловянные вазы с засушенными цветами, а лавка застелена пестрым покрывалом. Рядом с чугунной печью в углу были аккуратно сложены дрова, над ней висели несколько копченых колбас.

«Неплохо устроился, дружище», – подумал Иоганн.

– Спать будете здесь; наверху только одна комната, и занимаем ее мы с Хайнцем, – сказала Йозефа. – Сейчас принесу матрас и одеяла.

Она направилась было к двери, но внезапно остановилась.

– Вы ведь обвенчаны? – спросила женщина с убийственно серьезным видом. – Это приличный дом.

Элизабет покраснела.

– Мы…

– Это была шутка. – Йозефа рассмеялась.

– Засунь куда подальше свои шутки! – резко ответила девушка.

В комнате повисла тишина. Элизабет сама от себя такого не ожидала. Но не смогла сдержаться. Она падала от усталости, и эта женщина ее раздражала.

– Ладно, не бери в голову. – Йозефа ухмыльнулась и вышла.

Она поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. В следующую секунду сверху что-то упало.

– Надеюсь, этого хватит! Доброй ночи! – крикнула Йозефа, а затем послышался глухой удар.

Очевидно, она упала в кровать.

Иоганн взял у подножия лестницы соломенный матрас и шерстяное одеяло. Он разложил матрас под столом и расстелил одеяло для Элизабет.

– Мне жаль, что я так обошлась с ней, Иоганн.

– Не забивай голову. Не думаю, чтобы она обиделась.

– В самом деле?

Лист кивнул.

– Она работает в трактире, не забывай. От местных пьянчуг и не такое можно услышать. К тому же здешние жители всегда были остры на язык. Но когда приходит час, на них можно положиться. Турки узнали это на собственной шкуре.