Сначала он намеревался вернуться домой, в Пруссию, но по пути наткнулся на убитых паломников. У одного из них нашлись документы, и к тому же он оказался урожденным пруссаком.

– И вот с тех пор я Хайнц Вильгельм Крамер.

– Тебе всегда везло, старый ты черт, – Иоганн покачал головой.

– Что есть, то есть, – Пруссак снова откусил от колбасы. – А голод, как знаешь, не тетка.

Элизабет рассмеялась. Йозефа, которая в сотый раз слышала эту шутку, закатила глаза.

– Но тебе-то, дружище, тоже грех жаловаться, а? – Пруссак кивнул на Элизабет.

– Да, дела пошли на лад… Понемногу.

– Что произошло?

Иоганн задумался на секунду, а потом все рассказал. Как попал в плен к французам, как его пытали и как ему удалось сбежать. Как он пришел в заснеженную деревушку. И о невероятных событиях, которые последовали позже. О них…

Пруссак и Йозефа, словно завороженные, позабыв про еду, слушали Иоганна.

– И вот мы здесь, с поддельными документами, ищем случая переправиться по Дунаю и оставить все позади, начать новую жизнь, – закончил Лист свой рассказ.

Пруссак разлил шнапс по стаканам.

– За новую жизнь. Которая без прежней ничего не стоила бы!

Они вновь принялись за еду. Когда все наелись, Йозефа завернула остатки в холсты и убрала все в сундук, а недоеденные колбасы повесила обратно в угол.

– Я, пожалуй, лягу спать. – Элизабет зевнула и посмотрела на Иоганна, но тот помотал головой.

– Мы поговорим еще с нашим… Хайнцем.

– Как хочешь. Доброй ночи.

Девушка поцеловала его, взяла соломенный матрас с одеялом и расположилась поближе к печи. Затем вынула свою книжку и грифель и стала писать, хотя глаза у нее уже слипались.

– Не засиживайтесь. – Йозефа тоже поднялась, поцеловала мужа и вышла из комнаты.

– Пить наши женщины все-таки не умеют, – Пруссак усмехнулся.

– Вчера мне так не показалось.

Пруссак небрежно махнул рукой. Потом откинулся на скамье и раскурил трубку, выпустил кольцо дыма. Вид у него был задумчивый.

Поленья потрескивали в печи, Иоганна тоже понемногу разморило. Они наслаждались тишиной, которая теплым покрывалом застлала все вокруг.

Лист взглянул на Элизабет. Та уснула, уронив голову на книгу. Он подошел к ней, осторожно достал книгу и положил рядом с матрасом. Затем поцеловал ее и вернулся к Пруссаку. Тот довольно улыбался.

– А теперь без шуток, Иоганн. Куда ты собираешься?

– Я же говорил, – Лист почувствовал себя застигнутым врасплох, и сон как рукой сняло. – По Дунаю в Зибенбюрген. Там царит религиозная вольность, и законы исполняются не так сурово.

– Зибенбюрген? – Пруссак смерил Иоганна критическим взглядом. – И поэтому вы с юга пришли сюда, хотя куда проще было бы идти на восток? Иначе говоря, напрямик к Зибенбюргену?

Пора раскрывать карты.

– Конечно, – начал Иоганн шепотом, – есть еще одна причина, почему мы здесь. – Он посмотрел на Элизабет, но девушка крепко спала. – Шорш рассказал мне, и ты, наверное, уже знаешь… Фон Пранк здесь, в Вене!

Пруссак промолчал, но Лист понял по его взгляду, что ему известно куда больше.

– Ты знал об этом?

Пруссак по-прежнему молчал.

– Ответь!

Снова повисла тишина; неестественно громко потрескивало пламя в печи.

Наконец Пруссак собрался с духом.

– Да, черт возьми, я знаю, – вздохнул он. – Давно уже знаю. И поверь мне, первой моей мыслью было заколоть эту свинью. Чтобы он медленно истек кровью за то, что сделал с нами и с нашими товарищами. Только вот…

– Что? – Иоганн возвысил голос, внутри него закипала ярость.

– Дружище, не будь дураком. Я наконец-то обрел то, ради чего стоит жить, и умирать мне ни к чему.

– Но…

– Никаких «но». Допустим, мне и впрямь удалось бы к нему подобраться. Застрели я фон Пранка у всех на глазах, мне проще было бы следующую пулю пустить себе в лоб. Конечно, я мог где-нибудь подкараулить его. Прикончить его и сбежать. Только вот куда? Да еще с Йозефой… По-твоему, ей бы понравилась такая жизнь?

Иоганн молчал. Он понимал, что Пруссак прав, и все-таки позиция друга приводила его в бешенство.

– Если начистоту, то и мне такая жизнь не пришлась бы по вкусу. У меня теперь есть крыша над головой, и под задницей теплый матрас. Каждую ночь. И женщина, которая меня любит. Месть не стоит того, чтобы ставить все это на кон. – Пруссак ухватил Иоганна за плечо. – Поверь, дружище, я лучше один день проживу со своей женой, чем проведу остаток жизни без нее. И тебе не помешало бы подумать над этим. Элизабет вроде бы хорошая девушка. То, что она терпит тебя, уже что-то значит, – ухмыльнулся он. – Поразмысли над этим. У тебя не было бы шансов. Как и у нее.

Иоганну нечего было сказать. Так неожиданно было слышать это от старого товарища, который не раз во время войны втягивал его в самые отчаянные авантюры. Пруссак изнежился – или поумнел.

Иоганн разрывался на части. В глубине души он понимал, что проиграет, но жажда мести была неодолима.

Лист. Мы до тебя доберемся.

Собственной жизнью он особенно не дорожил, но Элизабет одна не справилась бы, в этом Пруссак был прав.

Элизабет.

Его новая жизнь. Его ответственность. Его любовь.

И неожиданно все встало на свои места. Иоганн понял, что должен делать. Он взглянул на товарища, толкнул его в плечо.

– Чертов умник.

Пруссак поднял кружку.

– Подумать только… Уж если упрямый тиролец это усвоил – то есть еще надежда для человечества.

Они выпили, и Пруссак снова налил.

– Я когда-нибудь давал тебе плохие советы?

– Ну, если не считать твоей идеи с тем борделем в Брешии.

Они от души рассмеялись. И потом до поздней ночи вспоминали былые дни, не забывая при этом про вино и шнапс.

Элизабет разбудил пронзительный крик петуха. Она протерла глаза. От печи приятно тянуло жаром; первые солнечные лучи падали в окна, пробиваясь сквозь густой табачный дым.

Девушка поспешно спрятала в сумку свои записи, как будто кто-то мог их прочесть. Затем встала, закутавшись в одеяло, подошла к окну и открыла его. Прохладный утренний воздух ворвался в комнату, разогнал дым.

Элизабет обернулась и увидела Иоганна: он спал, свесив голову с лавки, и тихо похрапывал. Должно быть, она что-то пропустила накануне.