– Это не новость. Что на сей раз?

– Он намерен жениться.

– Взять временную жену?

– Нет, постоянную. Медсестру из местной больницы. Она в ярости расцарапала ему все лицо, а он после этого к ней посватался!

– Она из местных? Но без специального разрешения саудовских властей нельзя жениться на иностранке.

– Ты бы её видел, брат! Это настоящая террористка! Шармута! Эксгибиционистка! Она подорвёт главный принцип нашей морали– скрывать лучше, чем показывать! Наша родовая честь под угрозой. Я подслушивала собственными ушами – она била его вчера весь вечер.

– Она сейчас с ним?

– Да, брат!

– Тогда пойду, разберусь, – и Джамиль решительно направился к дверям спальни Абдуллы. На правах старшего он вошёл без стука.

Принцесса кошкой подкралась к двери и приложилась к ней ухом. Абит – идиот – было самым частым словом в речи Джамиля, обращённой к брату. Потом он перешёл на английский, видимо, обращаясь к медсестре. «Вон!», – закричал Джамиль так громко, что Лейла отпрыгнула от двери. Она подбежала к окну, намереваясь скрыться за портьерой, но место за портьерой уже было занято подсматривающей Махой. Она выгнала оттуда Маху, которая нырнула за спинку дивана. Обе затаились, ожидая развязки. Пауза длилась недолго. Голос медсестры был отчётливо слышен даже за портьерой. «Вон? Кто? Я? Ты кто такой? Старший брат? А я подумала – Господь! Сам вон!» – «Как ты смеешь, женщина! Ты будешь сидеть в тюрьме за оскорбление!» – взорвался голос Джамиля. Насколько могла понять из дальнейших криков медсестры Лейла, Маша тоже угрожала Джамилю тюрьмой. Российской. Она пообещала Джамилю выйти на балкон и закричать, что Джамиль её насилует. И тогда ему конец. Потому что в российских тюрьмах насильников насилуют. Такая вот русская традиция. А он кричал, что Абдулле саудовские власти не дадут согласия на брак с ней. А она кричала, что ей это все равно, потому что жениться и жить они будут в России. Что Абдулла может здесь беспрепятственно заниматься любимым делом– импортом алкоголя. И быть подальше от своей тиранической семьи, которая подавляет его личность. И что старшему брату лучше выйти из их с Абдуллой частной жизни, пока она не позвала охрану.

– А она неплохо знает английский, – подумала Лейла. – Может быть, она – агент спецслужб?

Дверь распахнулась. Джамиль выскочил так быстро, словно на него плеснули кипятком. Маша в своём неизменном халате стояла у двери в бойцовской позе, решительно выставив вперёд грудь и подбоченись. Изрыгая все арабские проклятия и поминая шайтана, Джамиль пятился по холлу, пока не наткнулся на диван. Наткнувшись на препятствие, он изменил траекторию движения и скрылся за дверью гостевого туалета – промывать рот от ругательств. Дверь в комнату Абдуллы захлопнулась.

Стоящая за портьерой Принцесса прислушивалась к своим чувствам. Она никак не могла решить, какой из конфликтующей сторон отдать свои симпатии. Но потом она вспомнила, что её симпатии принадлежат прежде всего Джафару, выскользнула из-за портьеры и нырнула за диван, где она спрятала от бдительного старшего брата свой ноутбук. Она открыла его и вошла в свою секретную почту – проверить, нет ли сообщений от хабиба.

Но сообщений возлюбленный Лейле Джафар послать не мог. Его руки были всё еще связаны. Равно как и ноги. Конечности занемели, и он старался потихоньку шевелить ими, незаметно для глаз его похитителей. Впрочем, их глаза смотрели в щель приоткрытой задней двери фургона, а Джафару оставалось лишь взирать на их тыльные части. Самочувствие Джафара оставляло желать лучшего. Всю ночь он летал между раем и адом, его затягивало в воронки, он падал в ямы, катился по наклонной, ускоряясь и ускоряясь, рассыпался на мелкие частицы и собирался вновь в одно целое, но не тело, а какое-то эфирное облако. Теперь же он был рад ощущать себя в теле, хотя его ломило, а связанные конечности затекли и распухли. Джафар осознавал, что похищен. В нем не было страха, он не сомневался– его отпустят в обмен на выкуп. Он уже нисколько не жалел, что мама, да пошлёт ей Всевышний здоровья, выдернула его из комфортной Америки. Наверняка это было веление свыше. Мог бы он там получить должность главного инженера масштабного проекта в таком молодом возрасте? Нет. Научился бы действовать в ситуации перманентной нестабильности? Нет. Пережил бы столько приключений? Нет, нет и нет!

И ему будет что рассказать своим сыновьям, когда они вырастут. Например, так: «Когда я был молодым, жизнь в нашей стране была очень скучная. Безбедная, но безрадостная. Мы жили в роскошных домах, окружённые многочисленными слугами, ели сытную пищу, летали на собственных самолётах, охотились на последних уцелевших обитателей пустыни и выпускали адреналин, устраивая за городом гонки на спортивных машинах. Многие люди в соседних нищих, не наделённых запасами нефти, странах считали, что саудам был дарован рай на земле в награду за твёрдость веры. И не только соседи, мы сами так считали и старались блюсти не только дух, но и каждую букву Священной книги. Мы жили без музыки, картин, кинотеатров, а главное – без возможности общения с противоположным полом. Мы группировались как шахматные фигуры в начале игры: белые – мужчины в своих шилахах на одной половине, черные – женщины в своих хиджабах и никабах на другой половине доски. Молились– отдельно, учились – отдельно, ели – отдельно, тусовались – отдельно. Из женских лиц старше двенадцати лет видели только лица матери и сестёр, у кого они были. Улыбнуться незнакомой девушке на улице означало опозорить её навеки. Заговорить с ней – обречь её на заточение в семейной тюрьме. Нет, нет, я не преувеличиваю! Девушки получали хорошее образование, но работать не могли, отцы им не разрешали, тогда в компаниях ещё не было отдельных офисов для женского пола. Парни годами копили деньги на выкуп потенциальной невесты, а когда гормоны ударяли в голову, отправлялись в секс-туры куда-нибудь в Юго-Восточную Азию. В общем, свободы общения не было, но Интернет уже был. И все молодые люди втайне от родителей скачивали американские сериалы и смотрели их. И мечтали поехать в Америку, завести себе подружку, ходить с ней в кино на последний ряд, научиться играть на гитаре, петь как Фредди Меркьюри, танцевать хип-хоп и все такое. И я тоже мечтал, и поехал, и завёл, и научился, и запел, и задвигал бёдрами. Но и учился, конечно. А ваша мама тем временем сидела в своей золотой клетке и о свободе могла только мечтать. Но она не хотела мириться со своим заточением. И оружием в борьбе за свою свободу ваша мама выбрала шахматы. Другие виды спорта нашим женщинам тогда были ещё недоступны. Они даже не имели права водить машину, а уж оседлать велосипед или мотоцикл – и подавно. Да, такие были времена. Не знаю, как мама добилась у вашего дедушки, да дарует ему Всевышний долгие годы, позволения на участие в шахматном Чемпионате, это семейный секрет, но она своего добилась. И победила! Она такая ваша мама– не просто красавица Принцесса, но вдобавок умная и настойчивая. А меня ваш дедушка разыскал в Америке, где я учился на инженера-строителя, и послал в далёкий дикий край построить замок, где Принцесса могла бы сыграть свои звёздные партии. А было мне тогда всего-то двадцать шесть лет, и голова моя кружилась от бремени ответственности…»