знаю об этом всем? Риторический вопрос, конечно.

Дверь открывается, охранник, тот же самый, что помог мне забраться в эту махину, протягивает руку ладонью вверх. Уцепившись за крепкие мозолистые пальцы, выбираюсь из нутра черного монстра.

Запрокинув голову, рассматриваю красивый дом, обращаю внимание на закрытую застекленную террасу, где, судя по всему, расположен огромный прямоугольный бассейн, контуры которого мне удается сейчас разглядеть.

Потрясающе красиво и сдержанно.

Рядом со мной останавливается мотоцикл и брат, споро спрыгнув со своего железного друга, к которому питает особую слабость, снимает шлем.

– Вот же ж… – присвистывает, – совсем неплохо…

– Ты не забывай только, что мы в гостях, ладно?

Прищуривается недобро.

– Боишься, что я твоему америкосу полхаты грохну?

– Есть такое.

Скалится и зыркает серыми глазищами из-под челки, оглядываясь.

– Вот и правильно делаешь. Где этот перец? Охота на него вживую взглянуть.

– Ну, мы не та категория гостей, которых лично встречают у крыльца. Я всего лишь наемный работник.

– Ну да, ну да…  тут еще и замашки царя, значит… Весело.

– Федя, веди себя прилично!

Хмыкает и прячет руки в карманах. Всем видом показывает, что не согласен.

Такое чувство, словно я сижу на пороховой бочке, которая вот-вот рванет.

Мало мне размышлений на тему того “что со мной сделает Кац, когда узнает, какие игры ведутся за его спиной?!”, так теперь и нужно думать “как держать от босса на расстоянии братца?!”.

Достало!

– Не боись, систер, все по-чесноку будет…

– Я тебя сейчас стукну!

Лыбится, зараза такая, на нервах моих играет, а я в нем азарт молодого хищника чувствую, который хочет пободаться с противником покруче, проверить, так ли хорош альфа…

Хорош. Смертоносен. Опытен.

Братец не равный Димитрию. Да пацан он еще совсем, а Кац мужчина…

– Отгружаем.

Приказ одного из секюрити и наши чемоданы без спроса принялись заносить в дом, а мы с Федором пошли следом.

Особняк встретил пустотой и кристальной чистотой. Стерильностью.

Этот дом не обжит. Чувствуется, что в него просто запихнули привычные европейскому человеку стиль и роскошь.

Стоит войти и ты чувствуешь себя муравьишкой, замершим под хрустальной люстрой, свисающей с потолка второго этажа до самого центра первого этажа.

Привлекает внимание витиеватая лестница с перилами, изогнутыми в непонятную загогулину.

Метраж ее я даже не берусь оценивать. Просто мне показалось, что я где-то во дворце нахожусь.

– Хрена себе, я тебе скажу, Катька… это же сколько бабла сюда вбухано…

Киваю брату, который с юношеским азартом оглядывается по сторонам. Сейчас Федя тянет на свой возраст.

В глазах плещутся удивление и восторг. Так смотрят на картины, скульптуры и объекты искусства в целом.

Обращаю внимание на пол с затейливой разноцветной мозаикой с серо-бело-черным орнаментом причудливых линий, сверкающий чистотой.

Теряюсь, не зная, снимать ли уличную обувь или здесь это не принято.

Мрамор привлекает внимание. Присматриваюсь, чтобы понять смысл, который здесь сокрыт.

Почему мне кажется, что пол похож на хорошо закамуфлированную шахматную доску для огромных фигур?

Словно посыл, что вошедшие сюда становятся пешкой в игре.

И в мозгу всплывает строчка из Данте:

“Всяк сюда входящий, оставь надежду…”

Не могу разделить беззаботный восторг брата.

– Живут же люди, да, Кать?

– Каждому свое, Федь. Подобный уровень доступен единицам.

Дергает меня за руку, заставляет запрокинуть голову и посмотреть в стремительно темнеющие графиты.

– И мы так жить будем. Я от этой жизни все возьму.

Сейчас в нем тьма живет. Она клубится на дне зрачков, беснуется, бьется, пытаясь найти выход.

Не Федя мне это говорит. Хакер. Иная ипостась. Голодная. Жаждущая. Опасная. Брат агрессивен, и девчонки сходят по нему сума, а он безжалостно давит сердца. 

Эта мысль оставляет горький осадок на губах, в чем-то брат похож на Димитрия...

Резко разворачиваюсь в сторону выхода, дышу часто. Пытаюсь отключить буйную фантазию, когда в сознание врезается незнакомый голос.

– Добро пожаловать в резиденцию господина Каца.

Речь с исконно аристократическим акцентом заставляет обернуться к почтенно ступающему к нам мужчине.

– Это еще что за хрен напыщенный? – бесцеремонно интересуется Федька, а я лишь растягиваю губы в тактичной улыбке, порадовавшись про себя, что иностранец не понял, что сейчас ляпнул Федька на русском.

– Меня зовут Седрик. Я – мажордом мистера Каца, а также его доверенное лицо. По всем вопросам, которые возникнут во время вашего пребывания в особняке, можете обращаться ко мне.

Церемониально отчитался седовласый мужчина, учтиво склонив голову.

– Черт, нас, случайно, для шоу на ТВ не снимают?

– Если ты сейчас же не угомонишься...

– Да ладно, ты посмотри на него! Из какого фильма этот мужик?

 – Мой брат очень рад, – якобы перевожу фразу Феди и почти слышу скрежет своих зубов, в то время как Седрик отстраненно наблюдает за нами.

В свою очередь отдаю дань английской внешности незнакомого мужчины: высокому, в явно дорогом изящно сидящем на худой фигуре костюме-тройке.

Присматриваюсь к еще одному иностранцу из окружения Каца и чувствую, что от него не веет враждебностью. Давящей энергетики, присущей хозяину этого дома, тоже нет.

Мажордом останавливает на мне спокойный взгляд, не разглядывает, не дает какую-либо оценку моей внешности, а просто смотрит уважительно, но с явным чувством собственного достоинства.

Редкое умение не скатываться в высокомерие, а держать незримый пунктир корректности, присущий истинным аристократам.

– Катерина Елецкая, референт господина Каца, а это мой брат Федор, – представляюсь в свою очередь, пытаясь ответить на доброжелательную улыбку мужчины.

На вид ему больше пятидесяти. Я это считываю по убеленным сединами вискам, по бледноватому гладковыбритому лицу с немного морщинистым лбом, по тяжелому залому носогубных складок и сетке морщин в уголках глаз.

– Очень приятно, – отвечает немного манерно.

Рядом с Димитрием мало людей с живой мимикой. Под стать хозяину отбирают небось.

– Я извещен, что вы прибудете с братом. Для него уже оборудован гостевой домик. Если молодой человек желает отдохнуть с дороги, его проводят.

Фраза, подобно ушату ледяной воды, заставляет вздрогнуть.

Что значит – для него?! Нас разделяют? Зачем?

– То есть как для брата?! Мы что, отдельно будем жить?!

Мой удивленный возглас виснет и омывается недосказанностью.

Учтивость иностранца не обманывает, внутри все бьется в агонии.

– Я должна присматривать за Федором. Он несовершеннолетний и я не могу оставить его одного!  – сжав ремень сумки, быстро проговариваю и опять всматриваюсь в равнодушные глаза.

Мужчина предупредителен, но это вышколенная прислуга, которая будет исполнять любую прихоть хозяина.

Не мою.

– Все в