Две патрульные машины ехали за нами. На свой страх и риск я оборачивалась и видела, как они несутся всего в нескольких десятках метров от нас. Голос из рупора просил нас остановиться. А Грет, эта безбашенная девка, подняла правую руку и показала властям средний палец.

– Грет! – орала я, боясь за наши жизни, но из-за шлемов, шума мотоцикла и мигалок она не слышала.

Она продолжала играть с полицией, петляя на поворотах и летя по улицам. Я думала, что ещё чуть-чуть и наш байк взлетит как самолёт с посадочной полосы. Писклявые звуки сирен, визг тормозов, оглушительный гул клаксонов раздавались со всех сторон.

Грет свернула на Вильгельмштрассе, через пару поворотов потерялась среди небольших однотипных домиков, она заезжала на тротуарные плиты, пугала бродяг и немногочисленных прохожих, а полиция так и не отставала. Я слышала крики зевак и этот нескончаемый механический голос из рупора, приказывающий остановиться.

На Кётенер штрассе Грет проезжала мимо красивого здания, где располагалось бюро по трудоустройству и агентство недвижимости. Оба здания высотой в восемь этажей соединяли лишь стеклянные переходы на третьем и пятом этажах. Между ними был совсем узкий проход, в котором находился небольшой холл, окружённый стеклянными дверьми. Грет, сбавив скорость, свернула в сторону зданий и, вновь надавив на газ, поехала прямо.

Но там же… чёртова… дверь…

Мысли в моей голове неслись в бешеном темпе, пока не раздался оглушительный звук битого стекла, а на нас не полетели сотни осколков. На моих пальцах была кровь. А впереди была ещё одна точно такая же дверь. В зеркало заднего вида я увидела, как за нами в холл свернула полиция.

Я слегка ударила её по руке, давая понять, что пора остановиться, боясь, что это раззадорит её ещё больше и она ухудшит наше и без того шаткое положение.

Как только Грет своим байком пробила вторую стеклянную дверь, я открыла глаза и увидела, как с той стороны узкого прохода с визгом тормозов останавливается вторая полицейская машина.

На мгновенье мне показалось, что Грет протаранит и её, но она, к моей радости, вдарила по тормозам. Байк зашатало из стороны в сторону, он, оставив длинный след на полу, развернулся боком к патрульной машине и, наконец, остановился.

Меня трясло. Я кое-как отцепила руки от куртки Грет, серьёзно переживая, что оставила на её теле синяки. Грет же замерла на месте. Из машин с двух сторон выбежали обермейстеры с пистолетами наперевес.

– Руки! – прокричал один из них, и я послушно подняла трясущиеся руки в воздух.

Грет же медленно, демонстративно сняла шлем и кинула на землю. После подняла руки, смачно сплюнула в сторону и посмотрела прямо в глаза обермейстеру. Даже не видя лица, я поняла, что сейчас она, как и всегда, улыбается своей нахальной, дьявольской улыбкой.

Я чувствовала себя, как герой одной из иностранных сказок – колобок – которую мне как-то читали в детстве. Я так же покинула дом, чудом сбежала от отца, от насильника в клубе, и вот в тёмном лесу я встретила лису в лице полиции. Игра окончена. Песенка спета. Конец сказки.

– Я же говорила, что ты забудешь про то, что случилось в клубе, – улыбнулась Грет, когда мы сидели в камере временного задержания.

Я просверлила её взглядом, удивляясь, как она даже в такой ситуации умудряется шутить.

– Что мы будем делать?

– Пойдём домой через полчаса, – ответила Грет, запрокинув голову к стенке.

– Что? Почему через полчаса? Откуда такая уверенность?

– Потому что от бара до этого отделения ехать около получаса, – с какой-то грустью в голосе сказала она, будто и не хотела покидать эту клетку.

По коридорам туда-сюда бегали полицейские, некоторые бросали на нас косые взгляды.

Мимо проходил молодой комиссар с короткой стрижкой.

– О, Грет, – растянув улыбку, сказал он, – снова ты?

Та лишь тяжело вздохнула и закрыла лицо руками.

– Энн, за что её?

Молодой парень уставился в листок и на одном выдохе выдал:

– Превышение скорости, порча имущества, а если её жесты расценивать как оскорбление сотрудников…

Грет, будто ожидая этого момента, показала дежурному фак.

– Вот видишь, – с грустью сказал он, кивнув в её сторону, – всё как всегда.

– А это кто с ней? – спросил комиссар.

– Выясняем, – опустив взгляд, ответил дежурный.

Комиссар подошёл к клетке и заговорил мягко, как с ребёнком.

– Грет, может, хватит доставлять нам проблем?

– А может, вы научите своих сотрудников, что угрожать двум беззащитным девушкам пистолетом крайне некультурно? Это вообще законно?

Комиссар, решив не спорить, тяжело вздохнул и повернулся к дежурному:

– Отцу позвонили?

– Конечно, Лоренц, едет.

– А ты, видимо, здесь частый гость, да? – спросила я, когда парень ушёл.

– Всякое бывало, – пожала плечами Грет, решив не вдаваться в подробности.

– И каждый раз тебя отсюда отец вытаскивает?

– Отец, отец, – исказив голос, передразнила меня она, – я, может, здесь иногда и оказываюсь, чтобы насолить ему.

– Но зачем?

– Да потому что меня задолбало, – Грет начала выходить из себя, – мне двадцать лет, Рут! А он ведёт себя со мной как с маленьким ребёнком. «Грет, милая», «Грет, доченька». Сколько можно?! Он и в кафе меня это чуть ли не насильно устроил. Думаешь, я хочу там работать?

– Но мне показалось… – я вспомнила её ответственность на работе, строгость по отношению к коллегам, отношения с отцом, которые я заметила лишь краем глаза.

– Тебе показалось, – перебила она, – я всю жизнь пытаюсь доказать ему, что сама за себя могу постоять. Стоило в детстве подраться с кем-нибудь, то он тут как тут.

– Ты дралась в детстве?

– Избила половину двора. Что ты думаешь произойдёт сейчас? А всё то же самоё. Прибежит заботливый папочка и спасёт непоседливую доченьку из лап злых дяденек полицейских, – она сказала эти слова с полным отвращением. – Отвалит кучу денег за разбитые двери и вычтет с меня зарплату месяца за два.

– А так бы у тебя как минимум отобрали права.

– У меня их и нет! – Грет развела руками и улыбнулась.

– Иногда мне кажется, что такая забота лучше, чем то, что творится у меня в семье, – после небольшой паузы заметила я.

– Проблемы? – она резко посмотрела на меня, словно вот-вот готова была сорваться и решить их.

Я опустила взгляд.

– Моим родителям всё равно, где я. Отец, если узнает, снова изобьёт меня.

– Снова?

Я продемонстрировала совсем недавний ожог от сигареты.

– Пиздец! – Грет размахнулась и ударила по прутьям решетки, вопя от такой несправедливости. Видимо, эта ситуация задела её за живое. – Это он был тогда, в баре?

Я молча кивнула.

– Знала бы тогда, сама бы его отпинала. Кстати, а кто был тот парень, что вступился за тебя?

– Просто знакомый, – я пожала плечами, – у него в жизни тоже миллион проблем.

– Выглядел он не очень хорошо.

– Наверное, потому что он сбежал из психиатрической клиники, – я знала, что Грет можно доверять чужие секреты.

Она лишь молча уставилась на меня, вытаращив глаза. Для неё было слишком много новой информации.

Мимо камеры прошли двое полицейских, которые как нельзя лучше контрастировали друг с другом. Выглядели они, как Пинки и Брейн из одноименного мультфильма.

– Снова проститутки? – спросил тот, что потолще у дежурного.

Грет, которая и так была на взводе, со всей дури лупанула по прутьям решётки:

– Жирный, скоро тебя проституткой сделают!

Энн, единственным желанием которого, по всей видимости, было поспать, лишь махнул рукой, прося не обращать внимания.

– Нет, Вилли, не важно, идите уже домой. Конец рабочего дня.

Тот, что был потоньше, как-то странно на мне задержал взгляд, будто вспоминая, не видел ли раньше. А потом они оба молча удалились, не сказав Грет ни слова.

В этот момент в отделение ворвался Эмиль. Если Грет просто не хотела видеть отца, то мне было стыдно. То я устраиваю переполох в его баре и молча сбегаю, то оказываюсь за решёткой с его дочерью.

В своей любимой гавайской рубашке, на которую была накинута курточка, в очках, поднятых на лоб,