— И они, значит, шли вдоль стены…

— Бежали.

— Какой высоты она была?

— Метра два, наверное, а то и меньше.

— Они поднялись по ступенькам на крышу гаража, потом забрались на эту стену. Для паркурщиков вообще раз плюнуть. А потом они побежали по стене: сад с одной стороны, тротуар — с другой.

— И вы хотите сказать, что младший брат столкнул Эндрю со стены?

— Так утверждают как минимум трое свидетелей.

Я сомневался, что показания кучки пьяных парней будут иметь какой-либо вес в суде.

— А еще, — добавил инспектор, — за ними из окна спальни наблюдала одна женщина: они забрались на стену ее соседей. И она уверена, что видела, как тот, что был сзади, толкнул того, что спереди.

Сержант сказал:

— Брат не отрицает, что касался Эндрю. Только он говорит, — тут его тон стал насмешливым, — что пытался его удержать.

Молодой детектив-констебль уже все для себя решил.

— Ага. Точняк. — Его голос был пропитан сарказмом.

— Значит, вы хотите повесить на брата неумышленное убийство? — спросил я.

— Или, — ответил инспектор, — что похуже.

Убийство при подобных обстоятельствах казалось слишком серьезным обвинением. Мне стало жалко младшего брата. Может, он и правда толкнул Эндрю, желая скинуть его на землю, но это совсем не то же самое, что пытаться убить его, повалив головой на асфальт.

— И как там сейчас брат? — поинтересовался я.

— Безутешен, — ответил детектив-констебль.

— Раскаивается? — спросил инспектор.

— Он еще до этого не дошел — продолжает уверять, что ничего плохого не сделал.

Я сказал:

— Если Эндрю выпил, вряд ли он уверенно стоял на ногах. Обвинение в таком случае будет не так просто выдвинуть.

Инспектор покачал головой:

— На самом деле он был трезвым. По словам всех парней, Эндрю завязал с выпивкой, как только стал семейным человеком. Так что младший брат, само собой, поддразнивал его и поэтому поводу.

По крайней мере, в случае с Эндрю мы знали, что они не поделили. Зачастую причину ссоры, обернувшейся смертью одного из участников, так и не удается толком установить: все иррациональные доводы, мелкие обиды и нелепые оправдания попросту меркнут на фоне ужаса человеческой смерти.

Я предупредил их:

— Если вы рассчитываете, что я смогу сказать, сам он упал или его толкнули, придется вас, наверное, разочаровать. Если, конечно, его не толкнули с такой силой, что остались указывающие на это синяки.

Только вот я уже знал, что никаких необъяснимых травм на его теле не было. Порой следы могут появиться спустя несколько дней после смерти, поэтому, ни на что особо не рассчитывая, я решил через день-другой провести повторный осмотр. Вскрывая тело, я тоже не ожидал найти внутри что-либо, что могло пролить свет на природу его смерти.

Как часто полиция сталкивается с подобной дилеммой: толкнули или упал? Убийство или несчастный случай?

Дать однозначный ответ оказывается не так-то просто. Без судмедэксперта в таком случае, конечно, не обойтись, но не менее важную роль для получения общей картины играют предыстория, обстоятельства смерти, анализ отношений погибшего с близкими, а также любые свидетельские показания. Но даже с учетом всей этой информации доказательств для судебного преследования зачастую бывает недостаточно.

Разрезав тело посередине, я отвернул в сторону кожу вместе с жировой клетчаткой. В современном западном обществе почти у всех под кожей имеется приличный слой жира, даже у молодых людей спортивного вида.

Передо мной предстали две большие грудные мышцы, по одной с каждой стороны груди. Эти мышцы, подобно почти всем остальным частям тела, окружены паутиной соединительной ткани — только вот стоило мне слегка оттянуть ее пальцем, как она сдулась, словно натянутая вата, и от нее почти ничего не осталось. Мышцы под ней были здорового красно-коричневого цвета. В свои двадцать четыре Эндрю выглядел здоровее некуда.

Грудные мышцы по форме напоминают кисть руки. Своим «запястьем» они соединяются с верхней частью плечевой кости, а отдельная их часть, подобно большому пальцу, тянется к нижней части ключицы. Остальные «пальцы» грудной мышцы плотно прижаты друг к другу и веером расходятся по груди в направлении грудины — большой кости, соединяющей ребра посередине. Таким образом, это довольно длинная мышца — от десяти до пятнадцати сантиметров, — а в случае Эндрю, еще и довольно толстая — сантиметра полтора толщиной.

Грудные мышцы участвуют во многих движениях руки, но что зачастую более важно, они могут еще и кардинально изменить форму груди. Вот почему некоторые люди, особенно молодые, уделяют их развитию особое внимание. Я бы сказал, судя по их толщине и округлости, Эндрю либо часами напролет торчал в тренажерном зале, либо, что было куда менее вероятно, принимал анаболические стероиды. Сделали ли все эти труды его мышцы твердыми, словно камень? Возникли ли после всех этих недель, месяцев или даже лет, проведенных в тренажерном зале, у моего верного скальпеля хоть малейшие трудности с тем, чтобы разрезать его большие грудные мышцы? Едва ли. Мне не пришлось тратить лишнее время или прикладывать дополнительное усилие. Как бы то ни было, кому захочется быть самым подтянутым трупом в морге?

Мясо, которое мы употребляем в пищу, — это мышечная ткань животных, и внешне оно мало отличается от мышц внутри нашего тела. Впервые оказавшись в морге, люди иногда бывают шокированы тем, что изнутри очень напоминают сырой стейк.

Отдельные мышечные волокна можно разглядеть невооруженным глазом. Они тянутся в одном направлении, словно железнодорожные пути на Клэпхем-Джанкшен[24]. Под микроскопом можно увидеть, что эти волокна — пучки более тонких волокон, которые, в свою очередь, представляют собой пучки, состоящие из еще более мелких пучков. Благодаря всем этим волокнам мышцы могут выполнять свою единственную функцию — сокращаться. То есть становиться короче. Все, больше они ничего не умеют.

Инструкция по сокращению мышцы — «брось мяч!» — поступает, разумеется, из мозга и передается по нервам. Подобно венам и артериям, которые их сопровождают, по мере удаления от своего центра нервы разветвляются, становясь все более тонкими, в итоге достигая обслуживаемых ими мышц. Нерв соединяется с мышцей посредством крошечных кнопок. Они напоминают прямоугольные батарейки-кроны, которые были у меня в детстве. На каждой было два разъема — гнездо и штекер, — с помощью которых они надежно вставлялись. Как только эти мышечные кнопки получают сигнал к сокращению, резкое изменение концентрации кальция провоцирует электрохимический процесс, благодаря которому мышца делает то, для чего предназначена. Она сокращается. И мяч внезапно оказывается в воздухе.

Мышцы могут показаться скучными, поскольку их поверхность выглядит однородной по текстуре и цвету. На самом же деле мышцы — удивительная штука: они