– Я? – изумился балетмейстер и растерянно поглядел на Ритку с Настей – кажется, решив, что именно его обвиняют в драке.

– Мне друзья звонят – говорят, на какого урода ты нас пригласил! – гневно выступил Михаил Артурович.

При этих словах Настя взвыла, точно попавшая в капкан волчица, и почему-то опять попыталась добраться до Ритки.

– Какого урода? – растерянно пробормотала Зоя Павловна.

– Вот этого! – вскинулся Михаил Артурович, нажимая кнопку на своем мобильном – и все мобильники с подключенным блутусом дружно запищали, принимая сообщение.

Не выдержав, Сева запустил руку в карман…

Настя вдруг перестала брыкаться – и обвисла у Мурки на руках. По щекам у нее покатились шустрые, как дождь, слезы.

Сева вытащил мобильник – и уставился на фотографию на экране.

Там красовалась… тумбочка в пачке. Приплюснутая, со вдавленной в плечи головой, она торчала на одной ножке – короткой и кривой, как у старинной кровати. Сева невольно хмыкнул – очень уж комично «тумбочка» выглядела.

Потом хихикнул кто-то из балетных. И еще один. И еще. Толпа хохотала. Глядя на экран, заглядывая в мобилки друг другу, люди заходились смехом, похрюкивая и обессиленно мотая головами.

– Здорово, правда? – заглядывая Севе через плечо, мило улыбнулась Ритка.

Настя захлебнулась слезами.

– Настя, ты чего? – встряхивая ее, как пойманного щенка, удивилась Мурка. – Ты… ты… – повторила она, всматриваясь в фотографию на экране Лениной мобилки. – Это… ты? – наконец медленно повторила она, переводя взгляд с экрана на зареванную Настю.

Вадька сунулся в карман – и вспомнил, что мобилки больше нет.

– Кисонька, где твоя мобилка? – пихая ту в бок, требовательно спросил он.

Кисонька вздрогнула, точно спала, а он ее разбудил:

– А? Что? – Она провела рукой по лбу, будто смахивая налипшую паутину. – Мобилка… Да-да… – Взгляд у нее был по-прежнему остановившийся, точно она не могла оторвать глаз от чего-то, видимого только ей одной.

– Вот именно! – тем временем энергично вскричал Михаил Артурович. – Как можно так оскорблять ценителей? Публику? Искусство?

– Что за ерунда? – мельком заглядывая в экран, фыркнула Зоя Павловна. – А еще называете себя ценителем балета, Михал Артурыч! Да хоть саму Анну Павлову сфотографируй вот так на приземлении, вышел бы уродец уродцем! Возьмите любую другую Настину фотографию…

– Да? – пронзительно, по-бабьи взвизгнул Михаил Артурович. – Что ж вы не взяли другую? Эта, между прочим, вывешена на официальном сайте театра! Вашим же собственным пресс-центром! Я так понимаю, это лучшее, что там было! И вот такое… – он презрительно поглядел на поникшую Настю, – вы ставите после… Леночки! – Имя примы прозвучало как молитва.

– Настя хорошая девочка, вы чего… – немедленно запротестовала Матвейчук.

– А я совершенно согласна с Михаилом Артуровичем! – неожиданно прозвучал холодный – просто ледяной, как воздух над сценой, голос, и царственным шагом юной принцессы Кисонька вышла вперед.

– Должно же руководство театра хоть немного прислушиваться к мнению зрителей… – Кисонька кивнула Михаилу Артуровичу, от чего тот немедленно приосанился. – К мнению спонсоров, наконец!

– Это кто такая? – наклоняясь к уху Зои Павловны, торопливо прошептал Александр Арнольдович.

– Дочка той спонсерихи, которая у директора сидит, – прошептала в ответ та. – С утра тут околачивается.

– Как? – патетически вскидывая руку, тем временем вещала Кисонька. – Мы приходим в театр, чтобы приобщиться к высокому… к вечному искусству – и кого же нам предлагают смотреть в главной партии в бессмертном произведении Петра Ильича Чайковского? – Она с горестным трагизмом поглядела на Настю и безжалостно отчеканила: – Хулиганку! С молотком… – Она повелительно пошевелила пальцами, и стоявшая рядом с Зоей Павловной Катька торопливо забрала у той Настин молоток. Зоя Павловна, точно загипнотизированная, покорно разжала пальцы. – С молотком… – потрясая уликой, повторила Кисонька, – совершившая нападения на милую, беззащитную девочку! – Кисонькин указующий перст переместился на Ритку – та немедленно опустила глазки и принялась ковырять ногой сцену, изображая милую девочку.

– А если бы убила? – уже другим, деловым тоном поинтересовалась Кисонька. – Разборки с милицией вместо спектакля…

Михаил Артурович сдавленно хмыкнул и невольно оглянулся по сторонам, точно хотел убраться подальше.

– Тень на весь трудовой коллектив! – снова распалилась Кисонька. – Милиция в театре с утра до вечера, всех, все-ех проверять бы начали – кто был, кто не был, кто куда ехать собирается…

Кровь сперва бросилась, а потом разом отхлынула от лица Лены Матвейчук… и неожиданно сильно занервничали Дима и Зоя Павловна.

– Тут, между прочим, на рукоятке Настины отпечатки остались, – держась двумя пальцами за металлическое навершие, с чисто научной любознательностью сообщила Кисонька и рассеянно положила молоток на край сцены. – К тому же ваша Могилева страдает манией преследования, – выпрямляясь, добавила она. – Да-да, все слышали, как она кричала, что ее сегодня похитить пытались…

Тася сдавленно охнула, закрывая лицо руками – только широко распахнутые от испуга глаза смотрели поверх ладоней.

– Кисонька… – жалко пробормотала Настя, но та на нее даже не глянула.

– Так неужели же администрация позволит, чтоб подобная особа танцевала в нашем замечательном балете? Перед нашей замечательной публикой? В произведении нашего, не побоюсь этого слова, великого композитора? – И Кисонька застыла, с немым укором глядя на балетмейстера и Зою Павловну.

– Да! – тонким фальцетом тявкнул Михаил Артурович. На лицах балетных бродили издевательские усмешки. Но Кисонька, казалось, ничего не замечала – стояла, гордо выпрямив спину, и, кажется, еще вслушивалась в отзвуки своей величественной речи под сводами сцены.

Александр Арнольдович иронически выгнул бровь и поглядел на Зою Павловну.

Та едва заметно повела плечом. Он вопросительно склонил голову – казалось, они ведут безмолвный, только им понятный разговор. Застывшая рядом Катька услышала, как балетмейстер наконец быстро пробормотал:

– Новый агент сегодня на спектакле – гастроли в Англии. Не имеем права налажать.

– На мой взгляд – рано, – почему-то косясь на Ритку, прошептала в ответ Зоя Павловна. – Как бы потом не пожалеть. Впрочем, делай как знаешь…

Александр Арнольдович повернулся на пятках, обращаясь к труппе.

– Согласен! – громко объявил он. – За нарушение трудовой дисциплины Анастасия Могилева отстраняется от исполнения главной партии в сегодняшнем спектакле.

Настя сдавленно вскрикнула.

– Ну что поделаешь, – балетмейстер недовольно поглядел на Ритку. – Ну, ты станцуешь…