Эдвин Эллидж каждое утро просыпается в шесть, и медленно, но целеустремленно доходит до отворота на Куперсчейз. Пройдя вдоль ограды от скота на главную дорогу, он смотрит направо и налево, еще раз смотрит на всякий случай и медленно возвращается. Дело сделано. К половине седьмого он снова у себя в квартире и не показывается оттуда до конца дня.

Куперсчейз есть Куперсчейз — никто не спрашивает его, в чем дело. В конце-то концов, вон одна женщина из Теннисона прогуливает несуществующую собачку. Что угодно, лишь бы вытащить себя из постели.

Элизабет есть Элизабет, и она однажды решила перехватить его невзначай на обратном пути. Ранний туман, пар дыхания и сутулая фигура человека в плаще напомнили ей счастливые времена в Восточной Германии. Он поднял на нее глаза, одобрительно покивал и сказал: «Не надо, я уже проверил». Элизабет ответила: «Спасибо, мистер Эллидж». Потом повернула, и они вдвоем пошли по дорожке в очень приятном молчании.

Ибрагим говорит, что Эллидж раньше был школьным директором, а в последнее время пасечником, Элизабет различает в его речи намек на норфолкский выговор, а других материалов в их досье на мистера Эдвина Эллиджа нет.

Первым шел «лендровер» Яна Вентама. Это было в шесть утра. Эллидж видел, как внедорожник, не доезжая до него, свернул по проселку к ферме Плейфейра на холме. Экскаваторы обогнали Эллиджа уже на обратном пути, в шесть двадцать. Он их и взгляда не удостоил. Видимо, поджидал другую машину. Эти стояли нос к носу на прицепе-платформе, медленно тащившемся по дорожке.

На рассвете хорошо прихватывать наркоторговцев или вооруженную банду, а с Куперсчейзом это практически бессмысленно. Если бы кто-то вел репортаж, первый телефонный звонок был бы зарегистрирован в 6:21. Везут технику, два экскаватора, уже свернули к нам. В смысле, я не знаю, а ты? Стоило загореться сигнальному костру, новость к 6:45 разлетелась по поселку, причем только по проводной связи — Ибрагим в феврале попробовал завести группу в «Ватсапе», но она заглохла. Проживающие выходят из домов и обсуждают, что делать.

В половине восьмого Ян Вентам возвращается с холма и, свернув на дорожку, обнаруживает, что весь поселок в сборе. Кроме Элвина Эллиджа, с него на сегодня хватит волнений. Рядом с Яном Вентамом сидит Карен Плейфейр. У нее сегодня в Куперсчейзе утренняя лекция.

Платформа с басовитым урчанием дотащилась от поворота и теперь осторожно маневрирует на стоянке. Богдан, спрыгнув с места рядом с водителем, отпирает тяжелые деревянные ворота на узкую дорожку к Саду вечного покоя.

— Ты погоди-ка, сынок. — Рон подходит к Богдану и трясет ему руку.

— Я Рон. Рон Ричи. Это что тут такое?

Богдан пожимает плечами.

— Землекопы.

— Вижу, что землекопы, сынок. Зачем они тут? — и Рон поспешно добавляет: — Только не говори: «землю копать».

К воротам подтягиваются всё новые проживающие, обступают Рона и ждут ответа.

— Ну так что, сынок? Зачем они тут? — напирает Рон.

Богдан вздыхает.

— Вы сказали не говорить: «чтобы копать». Другого ответа у меня нету.

Он смотрит на часы.

— Сынок, ты вот открыл эти ворота, а ведут они только в одно место.

Рон видит толпу и не собирается упускать такой шанс. Он поворачивается к собравшимся. Находит глазами своих. У Ибрагима под мышкой все для бассейна. Джойс как раз подошла с фляжкой в руке и кого-то высматривает. Бернарда, конечно. Элизабет держится позади, и с ней — редкий случай — Стефан. Он в халате, но ведь не он один. Рон виновато ежится, увидев мужа Пенни, Джона, который, как всегда, в костюме, приостанавливается по пути к «Ивам». Рон давным-давно не навещал Пенни и понимает, что надо бы, пока не стало поздно. Но ему страшно.

Рон хочет обратиться к слушателям, взобравшись на нижнюю перекладину ворот. Но почти сразу теряет равновесие и благоразумно возвращается на твердую землю. Ничего, все равно он свое дело знает.

— Ну разве не мило? Мы все, парочка поляков и экскаваторы. Все вышли подышать утренним воздухом. Шайка Вентама! Подкрались в шесть утра выкапывать наших монахинь. Без предупреждения, без обсуждения. Явились в наш поселок и выкапывают наших монахинь! — Рон поворачивается к Богдану. — Разве вы не это затеяли, сынок?

— Да, это, — признает Богдан.

«Лендровер» тормозит рядом с экскаваторами. Вентам выходит из машины. Он оглядывает толпу, потом Богдана, который пожимает плечами. Карен Плейфейр тоже выходит и улыбается представшему ей зрелищу.

— А вот и он сам, — замечает подошедшего Вентама Рон.

— Мистер Ричи, — здоровается Вентам.

— Извиняюсь, что нарушил ваши планы, мистер Вентам, — говорит Рон.

— Ничего-ничего. Валяйте, выступайте с речью, — отзывается Вентам. — Как в пятидесятые или когда там вы были в силе. Но когда закончите, освободите, пожалуйста, проезд на эту дорожку, мне там надо кое-что раскопать.

— Боюсь, сегодня не выйдет. — Рон снова оборачивается к толпе. — Видите, мистер Вентам, какие мы все тут дряхлые. Вы посмотрите: нас толкни, мы и рухнем. Только нас и видели. Настоящие развалины. Плевое дело. Плевое дело, а? Легче легкого. Но знаете, кое-кто из наших кое-что повидал на своем веку. Так я говорю?

Его шумно поддерживают.

— Здесь люди кое-что повидали, и не в обиду вам, люди эти получше вашего. — Рон выдерживает паузу, обводя взглядом собравшихся. — У нас есть один-два солдата. У нас есть учителя, есть врачи — люди, которые знают, как разобрать вас на части, и сумеют собрать заново. Здесь есть люди, ползавшие по пустыням, строившие ракеты, убивавшие убийц.

— И страховые агенты! — выкрикивает к общему восторгу Колин Клеменс.

— Короче, мистер Вентам, — взмахивает руками Рон, — здесь люди знают, что такое драка. А вы, подкравшись в полседьмого утра с вашими экскаваторами, так и напрашиваетесь на драку.

Ян, выждав и убедившись, что Рон все сказал, расстрелял все патроны, выступает вперед, чтобы обратиться к той же толпе.

— Спасибо, Рон. Полная чушь, но спасибо. Драки не будет. Вам дали возможность все обсудить, ваши возражения были высказаны и отклонены. Адвокаты у вас здесь тоже есть, так? Кроме этих, которые вроде бы ползали по пустыням. Барристеры есть? Юристы? Господи, да у вас тут и судьи имеются! Вот где вам надо было драться. В суде. Там был честный бой, и вы проиграли. И теперь я желаю проехать в восемь утра на свою землю и произвести запланированные работы, за которые я плачу и которые, между прочим, тоже не в обиду, позволят удержать ваши коммунальные платежи на нынешнем разумном уровне. И я проеду. Желаю и проеду.

Упоминание коммунальных платежей оказывает заметное действие на малодушные элементы в толпе. Да, до ланча еще предстоит убить четыре часа, и все рассчитывали на представление, но этот тип и впрямь дело говорит.

Джойс с Бернардом во время выступления Рона тихонько отошли, а теперь вернулись со складными садовыми креслами под мышками. Пройдя сквозь толпу, они расставляют кресла на дорожке.