— Какая теплая в нынешнем году осень… — произнес Джон и, не глядя на жену, вышел.

Наташа тоже посмотрела на океан и поняла, что едва сдержалась, чтобы не наговорить мужу грубостей. Какое право он имел назвать жителей России сбродом? И зачем тогда все эти фонды, акции поддержки и солидарности, демонстрации, телевизионные передачи?

И вообще, единомышленник ей Джон или нет? После сегодняшнего разговора что-то прояснилось: скорее всего, нет, не единомышленник. Тогда кто он — просто чужой человек, назвавшийся мужем?

Павел до самого последнего момента не решался сказать жене, что в Турцию не полетит. Накануне Маша собирала вещи, радовалась, упаковывая чемодан. И вдруг до нее дошло.

Она посмотрела на сидящего Павла и тихо поинтересовалась:

— А ты почему мне не помогаешь, расселся тут… Здесь, что ли, остаешься?

— Остаюсь, — кивнул Томин. — Халтурка небольшая подвернулась. Надо кое-кому помочь. Не за бесплатно, разумеется. Я уже и аванс получил.

У Маши отнялась речь. Она смотрела на мужа, открывала и закрывала рот, но ничего произнести не могла. Потом набрала полные легкие воздуха, и Павел понял — сейчас закричит.

Но жена выдохнула и спросила почти спокойно:

— Ты что, дурак? Твоя путевка пропадет — мы двадцать тысяч потеряем. Ты же за такие деньги еще недавно целый месяц вкалывал.

Павел не знал что ответить и на всякий случай кивнул:

— Дурак. Но не совсем.

И объяснил:

— Я съездил в турагентство, объяснил свои обстоятельства, и деньги мне вернули.

— О-ой… — выдохнула Маша и, понимая, что ничего уже изменить нельзя, в бессилии опустилась на стул, продолжая держать в руках маечку, которая не хотела умещаться в чемодане. — Какой же ты подлец! То домой с перевязанным плечом являешься, то еще что-нибудь… Машину вот разбил… На чем мы теперь в аэропорт поедем?

— Сказал же, я не поеду, — напомнил Павел. — То есть поеду, конечно, в смысле отвезу тебя…

— На чем? На разбитой машине? Нет, ты больше чем дурак. А я-то какая дура! Послушала сестру, когда она говорила: «Выходи за мента, будешь как сыр в масле». Верка-то, может, и как сыр, а мне каково? Они с Борисом по два раза в год отдыхают, летом в Европе, а зимой в Доминикане или еще где. А я в кои веки размечталась — заграницу увижу… У Верки муж уже полковник, а ты навечно капитаном останешься. Да и потом, Борька в кабинете своем целый день торчит, а я сиди тут и переживай — подстрелят тебя или нет. Каждый вечер в страхе жду: придешь или не придешь? А вдруг мне позвонят и сообщат…

Павел достал из кармана деньги и протянул жене.

— Вот, в турагентстве дали. И тут еще немного, я в качестве аванса получил.

Маша даже не обернулась.

— Да подавись ты ими!

Но потом вспомнила, что речь как-никак идет о двадцати тысячах рублей, посмотрела на мужа и удивилась:

— Что это?

— Двадцать тысяч рублей и десять тысяч евро — тебе на отдых.

— Откуда десять тысяч евро? — перешла на шепот Маша.

— Я же объяснил: аванс получил за работу. Потому и не лечу — когда еще столько денег смогу заработать….

Жена взяла деньги, хотела пересчитать, но удержалась.

— Что же ты раньше не сказал? Мы бы в другое время полетели, вместе.

— Так потом и полетим вместе. А пока ты одна в Турцию смотайся — вроде как на разведку. Не понравится там, мы с тобой потом в Малибу какое-нибудь или на Гавайи рванем.

— За Гавайи знаешь сколько денег сдерут? Никаких твоих авансов не хватит! А эти деньги я тратить не буду. Спрячу подальше — потом пригодятся.

— Так я еще какую-нибудь халтурку подыщу. Моя специальность теперь нарасхват, киллеров сейчас немерено развелось.

Маша испугалась.

— Так ты что, в киллеры подался?

Посмотрела на деньги, которые держала в руке, хотела их отшвырнуть, но рука не поднялась.

— Ты соображаешь, на что пошел?

— Как-то ты странно рассуждаешь, — удивился Павел. — То тебе денег не хватает, а когда приношу, то сразу — киллер. В нашей стране разве только киллеры зарабатывают? Меня одна организация попросила помочь в расследовании, потому что у меня опыт и возможности. Все законно. Может, меня даже наградят.

— Что-то подобное я уже где-то слышала, — улыбнулась жена. — А ты мне не врешь? Поклянись!

— Чтоб мне пусто было! — произнес Павел, перекрестившись. И добавил: — Я ведь тебе не вру никогда, ты же знаешь…

Ночью Томин долго не мог заснуть. Слушал ровное дыхание Маши и, не зная, спит ли жена или так же, как он, просто лежит, шепнул:

— Кстати, Доминиканы у твоей сестры накрылись, кажется. Сегодня Борьку на взятке поймали. Под видеосъемку с мечеными купюрами после заявления потерпевшего о вымогательстве…

Маша резко села в постели.

— Как взяли?

— Ну, как обычно взяточников берут. Я как раз по лестнице поднимался, а его вниз спускали, в наручниках. Мне приказали встать к стене и освободить проход. Его под руки поддерживали, потому что, как мне показалось, сам он идти уже не мог…

— И что теперь?

— Лет семь дадут, если придумают ему какие-нибудь заслуги.

— И кого на его место поставят?

— Найдут кого-нибудь. Ты ложись.

Маша легла и обняла мужа. Потом поцеловала его в плечо.

— Я тебя люблю, хоть ты и дурак. Ты ведь наверняка и с новым начальником лаяться будешь.

Павел подумал, стоит ли говорить, но все же признался.

— На самом деле на его должность назначили меня. Сказали, отдохни в этой… не буду передавать в какой, Турции и возвращайся поскорее…

Утром супруги Томины вышли во двор. Маша увидела сверкающий полировкой «БМВ», по привычке стала выискивать взглядом «Вектру», но потом вспомнила, что их автомобиль в ремонте, и погрустнела. А Павел подошел именно к «БМВ», открыл дверцу и поставил на заднее сиденье чемодан.

— Это что? — прошептала Маша.

— Махнул не глядя на нашу старую тачку, — улыбнулся муж.

— На работе выдали?

— От работы, кроме выговоров, ничего не дождешься. Я же говорил тебе про аванс. Так вот, «БМВ» и есть аванс. А те денежки, которые я тебе дал, только часть его. Ну ладно, садись, сейчас с ветерком в аэропорт доставлю.

Из аэропорта Павел отправился на Петроградскую сторону. Олеся Примула должна была находиться дома. Вчера он позвонил ей и, представившись представителем провайдера, попросил в полдень никуда не уходить, потому что будет прокладываться оптико-волоконный кабель. Примула, правда, решила отказаться, сказав, что ей кабель не нужен, потому что квартира не ее, а хозяева пусть сами разбираются и устанавливают что хотят, она же ничего платить не собирается.