Борис и сам уже обратил внимание на девушку, проходившую мимо. У «иордани» скопилось слишком много желающих искупаться, и поэтому цепочка моржей свое продвижение замедлила. Как и на прочих, на девушке был лишь легонький купальник, а ее длинные, пышные волосы были собраны в узел. В тот момент она показалась Петрухину прямо-таки неземной красоты. Когда русалка поравнялась с ним, после недолгой борьбы с самим собой он решился спросить:

– Девушка, а вам не холодно?

– Мне-то не холодно, – улыбнулась она, – а вот вы, я смотрю, замерзли…

– Так согрейте же нас! – В их диалог вклинился сосед Бориса.

– Грейтесь в проруби! – рассмеялась она. – Тут – минус пятнадцать, там – плюс три. Делайте выводы!

Это была Ирина. В тот вечер они и познакомились. Но вначале, чтобы не уронить себя в глазах русалки, когда у «иордани» толпа постепенно начала редеть – зрители, замерзнув, начали разъезжаться, и остались только те, кто намеревался, несмотря на мороз, попытать крещенского купания, – он тоже окунулся. Ощущение было во всех смыслах потрясающее. По-зимнему ледяная вода показалась ему обжигающим кипятком.

Быстро обтершись предложенным кем-то полотенцем, он торопливо оделся, надеясь успеть к вагончику моржей до той поры, пока там кто-то еще есть. В этот момент к «иордани» подвалила компания подвыпивших пэтэушников. Их, судя по всему, предводитель внезапно тоже воспылал жаждой крещенского купания. Сбросив одежду, под гогот и подначки своих приятелей, он прыгнул в прорубь в широченных, цветастых «семейниках», поскольку лестница, стоящая в «иордани», была занята каким-то дедом, который никак не мог накупаться. Когда парень начал выбираться из проруби, к нему подбежали двое из его компании и, желая помочь своему корефану, схватили его за руки и резко рванули из воды. Усилиями друзей новоявленный морж мигом взмыл над прорубью, и вся округа тут же огласилась хохотом – его трусы остались плавать в воде…

Борис поспешно отпросился у Ломова и чуть ли не вприпрыжку помчался к вагончику. Столкнувшись у входа с одним из моржей, который уже в пальто и шапке вышел собирать коврики и дорожки, он, смущаясь, поинтересовался:

– А вы не скажете, вот девушка отсюда тоже шла купаться… Красивая такая, волосы завязаны узлом, в фиолетовом купальнике…

– Гм… Кто ж это у нас? А, может быть, новенькая? Я ее не знаю, она тут первый раз была. По-моему, только что ушла.

– А куда? – Петрухин едва не заскрежетал зубами от нахлынувшей досады.

– Так тут тропинка в гору только одна. Если еще не уехала, то догонишь.

И он что есть духу помчался в гору. Выбежав к ближним многоэтажкам, он увидел прямо напротив себя у края дороги супермодный в те времена «шестисотый» черный «мерин», а рядом с ним, на тротуаре, – троих парней, которые загородили дорогу девушке, скорее всего, добиваясь, чтобы она села с ними в машину. Как видно, русалка была крепка характером и на уговоры не поддавалась. И тогда, схватив ее за руки, «ухажеры» попытались силой затолкать девушку в машину. В этот момент к ним и подбежал Борис.

Его появление парней ничуть не смутило. Они просто не ждали от него такой прыти. А Петрухин, недолго думая, с ходу влепил кулаком в ухо ближнему из нападавших. Тот с воплем кувырнулся по заснеженному асфальту и, вскочив на ноги, поспешно достал из кармана тогда еще редкую «трубу» с торчащей из нее антенной. А Борис, тем временем блокировав хорошо поставленный удар еще одного из отморозков, сбил его мощным хуком правой.

– Ты, падло, ща ваще пожалеешь, что на свет появился! Тебя, козел, ща разделают на бифштексы! – орал тот, что с «трубой», но Петрухин его не слышал, поскольку в этот момент жестоким, сокрушительным ударом расплющил нос последнему из этой троицы. Ирина, видимо, поняв, какая им сейчас угрожает опасность, схватила его за руку, и они скрылись за домами. Когда их уже и след простыл, откуда-то вылетела «Тойота», из которой вывалилось человек пять подкрепления. Но разделываться было уже не с кем.

Ирина опасалась, что Бориса смогут вычислить и найдут способ расправиться с ним – в момент стычки он был в курсантской форме. Однако все обошлось без осложнений. Скорее всего, мерзавцы не рискнули заявлять себя потерпевшими. В конце концов, этим бы они в своей среде могли подорвать свой авторитет. А Борис и Ирина год спустя поженились. Заядлыми моржами они не стали – какое уж моржевание, если дел невпроворот? Но каждый год на Крещение они обязательно шли на Волгу…

И вот теперь Петрухину нужно было сыграть роль тяжело раненного. Он даже не предполагал, какая это мука – неподвижно лежать в кровати, отмеряя время не часами и даже не минутами, а секундами – до того оно медленно тянулось в больничной палате. Чтобы ни у кого не возникло подозрений, Бориса, как и полагается, обмотали различными проводами и проводками, которые тянулись к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность, поставили капельницу. Однако осматривавший его реаниматолог с сомнением покачал головой.

– Нет, с такими румяными физиономиями в реанимации не лежат. Если бы я был на месте тех, кого вы хотите провести, то сразу бы заподозрил подвох. Как говорят в народе: какой тут умирающий, если в лоб хоть поросенком бей. А давайте-ка вас загримируем? Тут у меня одна сестричка есть, она раньше училась в театральном. Накрасит так, что хоть в гроб клади.

Девушка и впрямь гримершей оказалась хоть куда. Взглянув на себя в зеркало, Петрухин при виде тусклой синевы своих щек удовлетворенно кивнул – класс! Часов около десяти утра в палату вошла Ирина. Увидев мужа, она тихо ахнула и, подойдя к нему, замерла с руками, прижатыми к груди. Повернув к ней голову, Борис своим обычным голосом констатировал:

– Отлично! Раз уж ты ничего не заподозрила, значит, выгляжу как надо. Ирин, у меня все нормально. Кстати, вот с таким выражением лица, какое у тебя сейчас, ты и должна будешь выйти из палаты. И вот еще что… Любого, кто как бы невзначай начнет спрашивать о моем здоровье, сразу же бери на заметку. Поняла?

– Ты хочешь сказать, что и здесь, в клинике, есть те… люди? – Ирина недоуменно посмотрела на мужа.

– Предполагаю… – усмехнулся он. – Мне надо, чтобы они были уверены на все сто: я надолго, если не навсегда, выведен из строя. Как там наша шпана ненаглядная?

– Бывай дома чаще, и сам будешь знать, – улыбнулась Ирина. – Да ничего, все нормально. Только по вечерам, когда тебя нет, допекают расспросами: а где же папка?

Еще немного поговорив с ним, Ирина засобиралась уходить. По настоянию мужа она достала из сумочки платочек и слегка им натерла веки, чтобы они хоть чуть-чуть покраснели. Когда Ирина шла по больничному коридору, едва не налетев на нее, из кабинета с табличкой «Физиотерапия» выскочил какой-то то ли врач, то ли фельдшер в таком же, как и у всего больничного персонала, рабочем костюме зеленоватого оттенка.

– Простите, а вы не от Христанова? – скороговоркой спросил он. – А-а-а, нет… Очень жаль! Куда ж он делся? А вы, простите, к кому?

– Мужа навещала, – изобразив тягостный вздох, с постным видом сообщила Ирина. – Его ножом ударили сегодня ночью…