Она воинственно уставилась на окружного прокурора ивыпалила:

— Он меня закадрил, если хотите знать.

— На улице?

— Вот еще, конечно нет! Я задержалась в баре «Синий лев», чтобыпропустить стаканчик. Мальчик оказался там. Он был очень мил. Завязалсяразговор.

— Не показалось ли вам, что он знает или видел вас раньше?

— Что вы хотите сказать?

— Он знал, где вы живете?

— Я припоминаю теперь, — ответила мисс Маркс, — он говорил отом, что видел меня пару раз в отеле и даже наводил справки. Ему было известномое имя, и он заявил, что уже целую неделю хочет познакомиться со мной, тольконе знает, как это устроить. Ужасно милый мальчишка.

— После этого вы провели вместе весь вечер?

— Да, мы потопали малость и пропустили несколькостаканчиков.

Селби улыбнулся и сказал как можно небрежнее, как само собойразумеющееся:

— Огромное спасибо, что вы решили поделиться со мнойинформацией. Не меняйте, пожалуйста, места жительства, не поставив меня визвестность. Это важно. С трудом верится, что тот человек еще был жив и печатална машинке в три часа ночи… Не могли вы случайно ошибиться номером?

— Нет, потому что я обратила внимание на свет, пробивающийсячерез дверную фрамугу. Еще подумала: кто это может печатать в такой позднийчас?

Селби улыбнулся, еще раз поблагодарил девушку и неторопливовышел в коридор. Услышав, что дверь позади него закрылась, он помчался к лифту.В вестибюле подбежал к телефонной будке, схватил трубку и взволнованным голосомсказал телефонистке:

— Соедините меня, пожалуйста, побыстрее с шерифом.

Герберт Перри сидел в кабинете прокурора лицом к яркойлампе. Шериф и Дуглас Селби молча смотрели на него с суровым и обвиняющимвидом.

— Послушайте, — сказал Перри, — эта Эллен Маркс — славныйребенок. Конечно, я подцепил ее в баре, ну и что из того? Теперь такие времена,обычное дело.

Селби холодно произнес:

— Все-таки не могу понять, почему вы постучали в дверьтриста двадцать первого номера.

— К этому я и пытаюсь подойти. Она славный ребенок, ейхотелось спать. Я пропустил пару стаканчиков и чувствовал себя рыцарем. Пишущаямашинка стрекотала, что твой пулемет. Дверная фрамуга была открыта, и вкоридоре стоял такой грохот. Я и подумал, неплохо было бы подсказать тому типу,за дверью, что пора бай-бай.

Селби обменялся взглядом с шерифом. Перри покрутил шеей вслишком широком для него воротнике и продолжил:

— Думаю, на моем месте каждый поступил бы точно так же.Девочка пыталась уснуть. Многие в отеле, как и она, хотели спать. Я принялчетыре или пять порций виски и чувствовал себя отлично. Я не был пьян, толькослегка навеселе, вы понимаете. Мне хотелось творить добро. Я проводил девочкудо дому и условился о встрече на следующей неделе. Направляясь к лифту, яощутил себя бойскаутом, поэтому и постучал.

— Что случилось после этого?

— Стук прекратился.

— Вы постучали еще раз?

— Да.

— Кто-нибудь ответил?

— Нет.

— А вы сказали что-нибудь?

— Нет, ведь шум прекратился… Я подумал, что ничего больше ненадо делать… Знаете, как это бывает: вы хотите уснуть, а за стенкой кто-тохрапит. Вы стучите, парень переворачивается на другой бок, и храп прекращается.Так было и с машинкой.

Казалось, Перри изо всех сил старался заставить их поверитьего объяснениям. Селби внушительно постучат указательным пальцем по крышкеписьменного стола и сказал:

— Послушайте, Перри, нам надо попытаться понять друг друга —сейчас или, может быть, позже. Ведь вы знали постояльца из триста двадцатьпервого номера?

— Я знал его? — воскликнул Перри, округлив глаза.

— Да, вы были с ним знакомы. Он прибыл в город повидать васв связи с делом о наследстве.

— Вы с ума сошли! — крикнул Перри, но сразу овладел собой ибыстро продолжил: — Прошу извинить меня, мистер Селби, я не хотел вам нагрубитьили проявить неуважение, но ваша идея слегка безумна. Никогда в жизни я неслыхал об этом человеке.

В разговор вступил шериф Брэндон. Растягивая слова, онмедленно произнес:

— Послушайте, Перри, нам известно, что этот человекинтересовался ходом вашего дела. У него была коллекция газетных вырезок,посвященных ему.

— Моим делом интересуется множество людей, — сердито бросилПерри.

— Но у того человека были какие-то особые причины дляинтереса:

— Ну допустим, что из того?

— Мы хотим знать, каковы эти особые причины, — сказал Селби.

— Тогда вам придется поспрашивать у других, я ничего не могусообщить.

Шериф и прокурор обменялись взглядами.

— Печатание прекратилось сразу, когда вы первый разпостучали в дверь?

— Да.

— Вам известно, как долго стучала машинка?

— Нет. Когда я вышел из лифта, то сразу услышал этот стук.

— И вы сказали, что машинка стрекотала как пулемет?

— Да, именно так я и сказал.

— То есть печатали быстро?

— Да.

— Были ли паузы в работе?

— Ни единой. По клавишам колотил человек, который знал, чтоделает. Он шпарил на ней, как моя двоюродная сестра шпарит на пианино.

— И вы не входили в комнату Эллен Маркс?

— Нет, я проводил девушку до двери.

— И долго вы там оставались?

— Достаточно, чтобы поцеловать ее на прошание.

— Это заняло много времени? — вмешался Брэндон.

— Он лишь хочет спросить, — улыбнулся Селби, заметиввыражение липа молодого человека, — предшествовала ли поцелую некотораяподготовительная работа.

— Нет, — достаточно охотно ответил Перри. — Она… вообще-то,это была ее идея. Она повернулась ко мне, и ее губы оказались так близко…

— Значит, вам неизвестно, почему тот человек интересовалсяходом иска о наследстве?

— Нет, — ответил Перри и, немного поколебавшись, добавил: —Мне не хотелось бы, чтобы кто-то повторял мои слова, но, откровенно говоря, ясчитаю дело безнадежным, мистер Селби. Я готов полюбовно согласиться на любуюдолю, но боюсь, противная сторона даже и думать не хочет о соглашении. Так что,скорее всего, я ничего не получу, а мне так нужны деньги.