— Решать, конечно, тебе, — продолжала девушка, — но я быпоискала хорошенько в самом отеле. Мне кажется, Кашинг слишком сильно связан сэтой артисточкой, чтобы оставаться вне подозрений. Это наверняка она передалапастору пять тысяч.

— Сильвия, ты не смогла бы взять отель на себя? — предложилСелби. — Мне не хочется быть жестким с Кашингом, пока не будет существенныхдоказательств. Все-таки я не вижу у него даже слабого намека на мотивыубийства. Мы…

— Может быть, элементарное ограбление?

— Нет, я уже продумал такую возможность. В случае грабежасамым логичным для Кашинга было бы просто подменить конверт в сейфе. Подделатьподпись не проблема, поскольку в любом случае это не рука самого Брауера и нетвозможности определить, подделка ли это.

Сильвия пошла к выходу и, поймав улыбку Селби, остановиласьу дверей и сказала:

— За работу. Если что-нибудь узнаю, дам тебе знатьнемедленно.

— Да, это не детективный роман, где можно ткнуть пальцем влюбого подозреваемого. Мы в реальном мире и имеем дело с настоящим убийцей изплоти и крови. Мы должны раздобыть бесспорные доказательства, способныевыдержать испытание в суде. Мне надо найти убийцу и доказать, что он виновен,не оставляя никаких сомнений у присяжных.

— Ну а если не удастся доказать? — спросила она.

— Подожди вечернего выпуска «Блейд», — заметил прокурормрачно. — Мне кажется, Сэм Роупер намерен сделать заявление.

— Боюсь, тебе не выдержать этого, Дуг, — рассмеяласьСильвия.

— Меня беспокоит не это, — ответил Селби. — Заявление я выдержу.Меня волнует другое — как бы получше отплатить им всем.

— Давай действуй, гигант, — улыбнулась девушка и закрыла засобой дверь кабинета.

Спустя несколько секунд зазвонил телефон. К изумлению Селби,на другом конце провода оказалась Ширли Арден собственной персоной.

— Мне кажется, — начал он, — есть несколько моментов,которые требуют пояснений.

Поколебавшись какое-то мгновение, она сказала:

— Я охотно побеседую с вами, но боюсь, мне будет оченьтрудно прибыть в Мэдисон-Сити после всех инсинуаций в газетах. Если я сейчаспоявлюсь у вас, они прямо обвинят меня в убийстве. Не могли бы вы приехатьсюда?

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Куда?

— Вы знаете мой дом в Беверли-Хиллз?

— Да, — ответил прокурор подчеркнуто официальным тоном. —Как-то мне пришлось покрутить головой на экскурсии. Сопровождал свою тетушку —старую деву с Восточного побережья. Она желала посмотреть, где живуткинозвезды. Ваш дом на холме, с фонтаном перед фасадом и каменными львами увхода на веранду, не так ли?

— Да, вы точно описали мое жилище. Лучше всего, если бы высмогли подъехать к восьми.

— Хорошо.

— Мы скромно и тихо поужинаем вместе. Вы и я. Но сейчасмолчок. Иными словами, не говорите никому, что вы едете ко мне.

— Вы догадываетесь, почему мне необходимо вас увидеть?

— Не имею ни малейшего представления, — ответила актрисавесело, — но буду рада вас встретить при более благоприятных, нежели в прошлыйраз, обстоятельствах.

— Обстоятельства, — заявил Селби, — не будут болееблагоприятными.

Она засмеялась своим глубоким грудным смехом и ответила:

— Боже мой, вы настолько суровы, что я просто пугаюсь. Нухорошо, до встречи в восемь.

Она повесила трубку. А Селби потянулся за шляпой, чтобыотправиться в лечебницу доктора Перри для собак и кошек.

Когда Селби вошел, доктор Перри, человек весьма решительноговида лет пятидесяти восьми, поднял на него глаза. Он был очень занят. Перед нимна полотнище, подвешенном над ванной, лежала собака. Ее голова свесилась, языквывалился из пасти, глаза тусклые и лишенные признаков жизни. Рукава халатадоктора Перри были высоко закатаны, а сам халат чем-то заляпан и забрызганводой. В правой руке доктор держал длинную гибкую резиновую трубку, соединеннуюсо стеклянным сосудом. Он слегка сжал конец трубки и начал обмывать боковыестенки ванны.

— Это все, что можно было сделать, — сказал доктор. — Ятщательно промыл собаке желудок и ввел средство, стимулирующее сердечнуюдеятельность. Теперь оставим ее в покое и подождем развития событий.

С этими словами он нежно, как ребенка, поднял большую собакуи перенес ее в теплую сухую клетку, где уже лежал толстый бумажный матрас.Доктор уложил пса с максимальным комфортом, закрыл клетку и произнес:

— А сейчас приступим к уборке.

Гарри Перкинс громко высморкался и спросил:

— Думаешь, она выживет?

— Через пару часов я отвечу более точно. У пса ужасный шок.Тебе следовало побыстрее привезти собаку ко мне.

— Я сделал это немедленно. Тебе известно, какой яд проглотилмой пес?

— Нет. Могу сказать лишь, что весьма сильнодействующий. Онне похож ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться раньше, но я сделал все,что в моих силах.

— Познакомься с окружным прокурором, — сказал Перкинс.

Доктор Перри кивнул Селби:

— Очень приятно. Перкинс заявил:

— Дуг, мне плевать на расходы, я хочу, чтобы это дело раскопалидо самого дна. Нужно найти человека, отравившего собаку. Рон — самый добрый,самый лучший пес на свете. Он дружелюбен со всеми. Конечно, он отличный сторож.Но так и должно быть. Если кто-то войдет ко мне и начнет хватать вещи, Ронразорвет его в клочья, но он твердо знает, где граница моих владений, как будтоспециально изучал. Особенно любит детишек. В нашем квартале не найдется ниодного малыша, который не знал бы и не любил мою собаку.

Ветеринар ополоснул ванну, вымыл руки до локтя, снялзамызганный халат и сказал:

— Теперь давай отправимся к тебе и хорошенько осмотримместо. Надо проверить, был ли яд разбросан по всей округе или специальноподброшен к тебе и целью была лишь твоя собака.

— Но почему кто-то хотел специально прикончить Рона?

Ветеринар в ответ пожал плечами.

— Ну, во-первых, потому, что это крупная собака. Когда песроется на лужайке в траве, образуются большие проплешины. Очень редко делаютсяпопытки отравить небольших собак, маленьких собачек травят, лишь когда ониочень злобны. Дружелюбные маленькие собачки могут пасть жертвой, когда кто-тооткрывает общую антисобачью кампанию. Лишь большие собаки привлекают к себеособое внимание и выбираются в качестве индивидуальной жертвы.